Я не отрываю от нее глаз, пока мои губы прижимаются к тыльной стороне ее ладони. Я хочу, чтобы она увидела, что совершила ошибку, вернувшись.
Что я погублю ее так же сильно, как она погубила меня.
Погубила нас.
Она втягивает воздух сквозь зубы, и ее рука слегка дрожит в моей.
Сообщение передано. Хорошо.
Я отпускаю ее руку и киваю ее мужу, который критически смотрит на нас. — Надеюсь скоро увидимся.
Его губы изгибаются. — О, так и будет.
Я замираю от его враждебного тона, но затем разворачиваюсь и ухожу.
Под кожей начинается зуд. Тот, который побуждает меня повернуться и еще раз взглянуть на нее, чтобы увидеть, как этот ублюдок прикасается к ней.
Но я этого не делаю.
Я уже получил сообщение. Теперь мне остается только ждать, пока она попадется в мою ловушку.
Потому что это то, что делает Наоми. Она охотно ходит по земле, даже зная, что она полна мин.
Я останавливаюсь у барной стойки, бросаю свой нетронутый бокал шампанского и заказываю стакан Macallan 18. Я игнорирую брюнетку-барменшу с пирсингом на губе, которая хлопает в мою сторону ресницами.
Как только она приносит мне мой заказ, я делаю большой глоток. Жжение от алкоголя гасит жжение в моей груди, но это длится всего секунду, прежде чем пламя становится горячее.
Дэниел садится на стул рядом со мной и подмигивает барменше. — То же, что и ему, любовь моя.
— Сию минуту, красавчик. У тебя такой сказочный акцент.
Он показывает ей свои ямочки на щеках. — У тебя хороший вкус.
Она кокетливо смеется и подсовывает его стакан, подложив под него салфетку. — Позвони мне как-нибудь, если хочешь узнать, в чем еще я хороша.
— Я бы не пропустил это, любовь моя, — он дотрагивается своей рукой её, когда берет напиток.
Она бросает на него извиняющийся взгляд, когда ее зовут в другой конец бара.
— Брюнетка с формами, — он наклоняет голову и разглядывает ее. — Мой гребаный типаж.
— Что ты здесь делаешь? — я ворчу.
— Что, черт возьми, с тобой не так, приятель? Красивые девушки окружают тебя отовсюду, а ты дуешься, как старая кошатница, которая только что услышала, что судья не позволит ее кошкам унаследовать ее состояние, потому что ее дети предъявляют встречный иск.
— Тогда иди и развлекайся со всеми девушками. Почему ты застрял со старой кошатницей?
— Алло? Очевидно, потому что я люблю кошек, — он делает глоток своего напитка. — А теперь вернемся к делу. Кто это был?
Я смотрю на дно своего стакана и на то, как кружится лед. — Кто был кто?
— Та, которая расстроила тебя и вызвала синдром кошатницы?
— Ты преследуешь меня?
— Не-а. Просто заметил, что ты был более жестким, чем обычно. Нужно ли нам привлечь тяжёлую артиллерию для Акиры Мори?
Я отрываю взгляд от своего напитка и смотрю на Дэниела. — Ты его знаешь?
— Конечно, знаю, — он пренебрежительно вскидывает руку. — Международное право, алло? Ну это так, к слову.
— Ты работал с ним раньше?
— Нет, но я имел дело с партнером в Англии, который это сделал. Эх, ты знаешь его на самом деле. Приемный отец Нокса.
— Итан Стил?
— Тот самый. Несколько лет назад мы с Ноксом ездили в Японию, чтобы дать юридическую консультацию его отцу по поводу подписания контракта с компанией Акиры. Итан хотел получить дополнительное мнение за пределами юридической фирмы, которая представляла его интересы в международных делах, и мы должны были быть там, чтобы работать — и, конечно же, трахать горячих дамочек.
— Что ты знаешь о нем?
— Об Итане или Акире?
— Акире.
— Он успешен. Он работает с различными конгломератами по всему миру и является их входом в Японию и многие другие азиатские страны. Недавно он финансировал южноафриканца, не имевшего никакого опыта и не имевшего коммерческого предприятия под своим именем. Но угадай, кто этот человек?
— Кто?
Фридрих Якобс.
— Человек, обнаруживший алмазный рудник? Я читал об этом однажды в новостях.
— Ага, тот самый. И он обнаружил не просто какую-то алмазную шахту. Она одна из немногих в мире производителей черных алмазов. Акира теперь единственный экспортер этих сластей по всему миру.
— Значит, он богат. Что-нибудь еще ты о нем знаешь?
— Он происходит из влиятельной традиционной семьи в Японии. Насколько я слышал, он никогда не приглашает к себе в дом людей, не являющихся близкими членами семьи.
— А как насчет его жены? — слова застревают у меня в горле.
Его жена.
Она не должна быть его проклятой женой. Прикончу этого парня.