Взамен он отдает мне недостающую частичку моей души.
Он дает мне то, чего у меня давно не было.
Темп наращивается с быстрой, безжалостной силой, которая не дает мне перевести дыхание. К тому времени, когда он врезается в меня, я кричу, мои руки тянутся к нему.
Мне все равно, к какой части я прикасаюсь, главное, чтобы я прикасалась к нему, пока я уверена, что он здесь.
Он жив.
Мои ладони находят потные мышцы его груди, и я впиваюсь ногтями, дрожа от оргазма.
Себастьян опускает голову и посасывает мою ключицу, затем прикусывает. Горячая огненная боль взрывается на моей коже и вызывает еще один оргазм вслед за первым.
Его движения выходят из-под контроля, когда он входит в меня с неистовым плотским желанием.
Затем он застывает на мне, прежде чем его сперма согревает мои внутренности.
Я тяжело дышу, постанывая от последствий моего оргазма. Гортанные вдохи и выдохи Себастьяна смешиваются с моими, когда он продолжает покусывать мою ключицу, грудь, горло.
Повсюду.
Слеза скатывается по моей щеке, но это отличается от того, как я рыдала и кричала во время оргазма.
Это моя первая слеза радости за семь лет.
И все это из-за него. Мое душераздирающе красивое чудовище.
Мой зверь заставил меня почувствовать себя желанной.
Важный.
Живой.
Глава 26
НАОМИ
Я не знаю, как долго я лежу распластавшись на земле.
Но этого достаточно, чтобы пот начал холодеть и по коже пошли мурашки.
Себастьян исчез сверху меня вскоре после того, как закончил, но я не слышала его шагов вокруг меня.
По какой-то причине мне кажется, что он наблюдает за мной из темноты, выжидая удобного момента, прежде чем снова наброситься на меня.
Или, может быть, он дает мне возможность, чтобы я могла встать и покинуть его квартиру.
Реальность того, что произошло, поражает меня сильно и быстро, и я рывком принимаю сидячее положение. Легкая боль вспыхивает между ног, и я морщусь, опираясь на ладонь, чтобы отдышаться.
Я не могу здесь оставаться.
Когда Себастьян сказал, что скажет мне, чего он хочет, в обмен на то, чтобы держаться подальше от Акиры, я знала, что это будет что-то сексуальное.
Но я никогда не думала, что мы продолжим с того места, на котором остановились, как будто ничего не случилось. Я никогда не думала, что простое прикосновение его кожи к моей может воспламенить мой мир. Это даже более интенсивно, чем когда мы были студентами колледжа.
Его прикосновения стали более твердыми и непримиримыми.
Контроль сочится из каждого его движения, превращая меня в комок съежившихся нервов.
Мысль о том, что он делан это с кем-то еще, вскипает кислотой у меня в животе. Это пробуждает ту тревожную, резкую часть меня, которую, как я думала, оставила в Блэквуде.
Не то чтобы я имела право ревновать.
В любом случае, мне нужно выбраться отсюда, чтобы я могла взять себя в руки — или то, что от меня осталось — вместе.
Я пытаюсь встать, когда тяжелые шаги Себастьяна эхом отдаются вокруг меня. Я замираю, задерживая свое прерывистое дыхание. Так трудно дышать, когда он рядом, и я ловлю себя на том, что считаю каждый вдох и выдох.
Ослепительный белый свет заливает комнату. Я так привыкла к темноте, что яркий свет ударил по моим липким векам.
Мои глаза медленно расширяются, когда я узнаю Себастьяна. Я и раньше знала, что он был голым, но чувствовать это и видеть — совершенно разные вещи.
Он прислонился к стене, скрестив свои сильные руки на груди и скрестив ноги в лодыжках. Две татуированные линии — единственная брешь в его идеальном прессе, и они выглядят так эстетично.
Несмотря на то, что он бросил футбол, он не сильно похудел. Теперь он мускулистый и худощавый, что соответствует мужчине, в которого он вырос.
Я пытаюсь не пялиться на его член, но это невозможно, учитывая то, как я все еще чувствую его воздействие внутри себя.
Он длинный и толстый, даже в полувозбужденом состоянии, и я не могу сдержать дрожь, которая пробегает по мне, когда я думаю об удовольствии и боли, которые может принести мне эта часть его анатомии.
Светлые глаза Себастьяна фиксируются на мне, уставившись на мое тело так же, как я наблюдаю за его.
Именно тогда я понимаю, что сижу голая на полу. Я хватаюсь за свое платье. Или то, что от него осталось. Обрывки материи едва прикрывают мою наготу, несмотря на мои попытки свернуться калачиком.
— Нет ничего такого, чего бы я не видел раньше, — говорит он так небрежно, его голос обретает ту холодную нотку, которую он использовал с тех пор, как мы воссоединились.
Моя грудь сжимается, но я игнорирую это, прижимая к ней кусок своего платья. — Я выполнила свою часть сделки. А теперь ты должен исполнить свою.