Наоми что-то бормочет во сне, прежде чем ее глаза распахиваются. Сначала они расфокусированы, темные от замешательства. Она дважды моргает, и ее губы приоткрываются.
Наверное, снова потеряла дар речи.
Мы остаемся так на мгновение, моя рука в ее волосах, а ее глаза прикованы к моим.
Это кажется интимным в чертовски нормальном смысле этого слова.
Как будто мы просыпались и видели лица друг друга в течение последних семи лет.
— Ты не ушла, — медленно, осторожно говорю я.
— Ты болен, — она протягивает руку, затем останавливается. — Я просто проверю твою температуру.
Она кладет ладонь мне на лоб, и мое дыхание становится глубже от этого прикосновения. Она быстро забирает его. — Я думаю, твоя лихорадка прошла.
Голос у нее легкий, даже радостный. И я не знаю, почему я хочу поймать его и запереть где-нибудь.
Наоми медленно садится на корточки рядом со мной, заставляя меня отпустить ее. — Тебе нужно что-нибудь съесть и принять еще одну дозу лекарства, — она хватает с тумбочки контейнер с едой. — Овсянка, которую я приготовила раньше, еще теплая.
Открыв контейнер, она берет ложку и бутылочку с таблетками. — Вот они.
Я не беру их, а сажусь, прислонившись к изголовью кровати, наблюдая за ее быстрыми, точными движениями. Она из тех людей, которые все делают быстро, как будто соревнуются со временем. Раньше я этого за ней не замечал.
— Ты сказала вторую дозу. Я не помню, чтобы брал первую.
Ее уши горят. — Я помогла тебе.
— Помогла мне как?
— Я высыпала содержимое капсулы на ложку овсянки и…
— И что?
— И просто помогла тебе проглотить это.
— Засунув свой язык мне в глотку?
— Мне не нужно было заходить так далеко… И я не пыталась поцеловать тебя. Мне просто нужно было заставить тебя поесть и проглотить лекарство.
— Я тебе не верю, — я дразню ее, но ничего не могу с собой поделать. Она взволнована, ее дрожащие пальцы снова и снова открывают и закрывают контейнер. Я не думаю, что она даже осознает, что делает это.
— Я не знаю, как заставить тебя поверить в это.
— Сделай это снова.
Ее широко раскрытые глаза встречаются с моими. — Ч-что?
— Повтори то, что ты сделала, и я буду судьей.
— Это просто смешно.
— Мы не узнаем, пока ты не согласишься с этим.
Долгое мгновение она остается неподвижной, затем издает обреченный вздох. Наоми открывает капсулу в контейнере, смешивает лекарство с пищей, затем набирает ложку.
Ее глаза встречаются с моими, когда она кладет овсянку на язык, слегка высовывая его, затем наклоняется и хватает меня за подбородок большим и указательным пальцами.
Мои губы приоткрываются, когда мой член оживает.
Она медленно просовывает свой язык мне в рот, на удивление не проливая много овсянки, и осторожно растирает ее о мой язык.
Посреди еды я пробую ее и ее неуверенные поглаживания. Она подносит его к задней части моего языка, и ее губы касаются моих. Я глотаю овсянку, и она замирает, прежде чем пытается отстраниться.
Я хватаю ее сзади за шею и наслаждаюсь ее языком, посасывая его с открытым ртом, прежде чем облизать ее губы и коснуться неба. Я целую ее яростно и бесконтрольно, так что единственными звуками, которые она издает, являются сдавленные, удивленные стоны.
Я целую ее так, как никогда раньше не целовал. Как будто этот поцелуй будет последним, что у меня есть. Мои ногти впиваются в ее затылок, и я прижимаю ее тело к своему.
Наоми визжит, ее рука сжимает мой бицепс для равновесия, но она открывается мне. Ее язык встречается с моим, ударяя за каждым чертовым ударом, пока мы оба впадаем в безумие.
Я отстраняюсь, неохотно отпуская ее.
Наоми тяжело дышит, ее щеки раскраснелись. — Почему ты это сделал?
— Сделал что?
— Поцеловал меня.
— Я только брал овсянку, — я облизываю губы, и ее глаза следят за движением, прежде чем она качает головой и пихает контейнер мне на колени, а ложку — в пальцы.
— Остальное ты можешь сделать сам, — она встает, и платье задирается вверх по ее бледным бедрам.
Я крепче сжимаю контейнер, чтобы удержаться от того, чтобы не схватить ее и не повторить то, что мы только что сделали.
Или, может быть, сделать еще один шаг.
— Уходишь? — я кажусь невозмутимым, когда едва сохраняю спокойствие.
Она хватает одеяло и накрывает им мои ноги. — Прекрати выгонять меня. Я уеду утром.
— Разве твой муж не спросит о тебе?
— Я уже позвонила ему.
— Какое у тебя оправдание на этот раз? Снова всю ночь в офисе?
Она вздергивает подбородок. — Я остановилась у подруги.
— Мы теперь друзья?
— Мы… были.