Дерьмо.
Внимание и Акиры, и Рена направлено на меня. Акире скучно и он немного раздражен. Рен широко раскрыт и неистовствует, как будто его поймали за мастурбацией на публике.
Я притворяюсь спокойной, кладу телефон обратно в сумку и прислоняюсь к дверному косяку, изображая хладнокровие. — Не позволяй мне останавливать тебя.
Рен дергается назад, выпуская очень большой и очень неудовлетворенный член Акиры. Слюна, предэякулят и кровь стекают по его подбородку, когда он ползет по полу, затем встает.
Несколько порезов покрывают его грудь, живот и шею и пропитывают воротник белой рубашки.
Ой. Это выглядит болезненно.
— Развяжи меня, — шипит он Акире.
Мой муж, который наблюдал за его неистовыми движениями, играя с ножом, испускает вздох. — Знай свое гребаное место. Я тот, кто отдает приказы, а не наоборот.
— Акира, — бормочет он.
— Скажи это правильно.
— Онэгай… — Рен умоляет себя вполголоса, а затем произносит почетное обращение: — Дэсу.
— Хорошо. А теперь скажи это еще раз и серьезно.
Темные глаза Рена встречаются с моими, прежде чем он склоняет голову и шепчет: — Твоя жена здесь.
— Не обращайте на меня внимания. Потратьте на это столько времени, сколько вам нужно, — я делаю вид, что изучаю свои черные ногти.
Рен хмурится, затем высоко поднимает голову, даже умоляет Акиру отпустить его. Темный блеск освещает черты моего мужа, когда он наклоняет голову набок и внимательно наблюдает за тем, как Рен пытается подобрать слова.
Я удивлена. Акире на самом деле весело.
Он также, кажется, подстрекает Рена просто для того, чтобы услышать, как он справляется с тем, что находится не в своей тарелке.
И вечно собранный Рен играет ему на руку, как марионетка.
Я никогда не думала, что мне нужна эта сцена, пока не стала ее свидетелем.
Акира наконец перерезает веревки Рена, и молодой человек застегивает рубашку рукой, устремляясь к двери.
Он останавливается передо мной, его грудь вздымается, а лицо все еще покрыто кровью, слюной и каплями спермы.
Там есть стыд, смущение, и я наслаждаюсь каждой негативной эмоцией, которую он испытывает, потому что какими бы темными они ни были, они не могут быть такими болезненными, как то, что я почувствовала, когда он подстрелил Себастьяна семь лет назад.
Или когда он продолжал угрожать моей жизни по приказу своего босса.
— Я… — он сглатывает. — Я…
— Оставь это, — я расправляю плечи. — У меня есть доказательства твоих предпочтений, Рен. Что-то, из-за чего тебя вышвырнут из якудзы и убьют мечом Кая.
— Нет! Он заставил меня! — он указывает пальцем на Акиру, который просто наблюдает за нами, склонив голову набок.
— Он лжет, — говорит Акира, слегка пожимая плечами. — Его рот хотел моего члена так же сильно, как его тело умоляло о моем ноже.
Красный цвет ползет вверх по шее Рена. — Если ты предъявишь Боссу доказательства, Акира тоже будет замешан.
— Нет, если я просто вырежу его лицо с фотографии.
Рен переводит взгляд со спокойного выражения лица Акиры на мое насмешливое. — Вы оба в этом замешаны? Ты заставила его сделать это со мной только для того, чтобы заманить меня в ловушку?
— Ты загнал себя в ловушку в тот день, когда подстрелил Себастьяна и чуть не убил его, — я указываю пальцем на его плечо. — Свяжись с ним или со мной еще раз, даже по приказу моего отца, и ты можешь поцеловать свою гребаную карьеру и жизнь на прощание. Я слышала, Кай любит сначала пытать, прежде чем резать людей на куски.
— Черт. Ты.
— Что я говорил об этом языке? — неодобрительно спрашивает Акира.
— И ты! — Рен рычит на него. — Пошли вы оба нахуй, вы, странные ублюдки.
Я постукиваю себя по подбородку. — Возможно, ты захочешь вытереть всю кровь и сперму, прежде чем говорить это.
Рен снова рычит, и когда он проносится мимо меня, Акира кричит ему вслед: — Тебе лучше быть готовым к наказанию, сопляк.
Охранник останавливается, поджимая губы, прежде чем уйти, его сердитые шаги эхом разносятся по коридору.
Я смотрю на Акиру, а затем на его твердый член. — Это, должно быть, болезненно и неудовлетворительно.
— Этого не было бы, если бы ты не появилась.
— Значит, это моя вина?
— Ты думаешь, что моя?
— Я бы предложила руку помощи, но я бы предпочла, чтобы ее отрезали.
Он указывает на свой член, который теряет эрекцию, затем застегивает юкату. — Одной мысли о твоей руке достаточно, чтобы превратить грешника в священника.
— Пошел ты.
— Опять же, я бы трахнул кого-нибудь, если бы ты не пришла сюда.
— Я думала, ты асексуал.
— Я тоже так думал. Оказывается, я просто избирателен.