Я чувствую вкус соли, и только тогда понимаю, что с моих век скатилась слеза. Сила его эмоций заставляет меня задыхаться, чувствовать себя задыхающейся и не имеющей выхода. Я никогда не видела Себастьяна таким подавленным, таким обиженным.
Я никогда не видела его таким злым.
Но его гнев затягивает петлю вокруг моего и затягивает ее.
Потому что он не имеет на это права. Не после всего, через что я прошла.
— Как ты думаешь, для кого я это сделала? — я тыкаю пальцем ему в грудь. — Ты думаешь, мне нравится быть под рукой Акиры или что я в восторге от того, что ношу его кольцо и ношу его чертово имя? Нет! Но я должна была это сделать ради тебя.
— Меня? О, это все объясняет. Спасибо.
— Заткнись, гребаный идиот. На этот раз просто заткнись и слушай. Ты знаешь отца, которого я нашла? Он Абэ Хитори, то есть глава якудзы в Нью-Йорке. Именно по его приказу тебя подстрелили в тот день в лесу и держали в камере. Он сделал это, чтобы сломить меня и превратить в свою послушную дочь. И это сработало. Это, блядь, сработало. Если бы тебе не оказали медицинскую помощь, ты бы умер, Себастьян. Ты бы исчез, как будто тебя никогда и не было. Они бы похоронили тебя в какой-нибудь чертовой яме, и никто бы не нашел твоего тела. Так что да, придурок, я сделала это, чтобы спасти тебя. Я ушла и вышла замуж за Акиру, чтобы ты выжил.
Глаза Себастьяна расширяются, и он подходит ближе, протягивая ко мне руку, но я отталкиваю его. — Нет! Дай мне закончить. Ты хотел знать все, что произошло. Итак, вот оно, Себастьян. Вот гребаная правда, которую я глотала, как горькую пилюлю, каждый чертов день. Когда Рен и Кай, люди моего отца, поставили меня перед выбором: следовать его приказам или стать свидетелем твоей смерти, я не раздумывала дважды. Я была готова продать свое тело и свою гребаную душу, если бы это означало увидеть тебя целым и невредимым. Вот как много ты для меня значил. Вот как сильно я заботилась о тебе. Но это еще не все. Мой отец не моргнув глазом продал бы мою младшую сестру Мио, которой в то время было всего четырнадцать. Но Акира хотел жениться на мне, а моему отцу нужна была власть семьи Мори, вот тут-то я и вмешалась. Единственная причина, по которой мой отец вообще смотрел в мою сторону, заключалась в том, что я могла бы обеспечить ему союз.
— Почему ты мне не сказала? — он звучит немного сломленным, немного эмоциональным. — Почему ты решила, что это была лучшая, блядь, идея — бросить меня, сломать нас, разрушить то, что у нас было.
— Я же сказала тебе, что это было для твоей защиты! Чтобы защитить нас, даже если бы нас больше не существовало. Тогда я была так растеряна и напугана, и ничто из того, что я делала, не казалось мне достаточным или правильным. Что бы я ни делала, это не могло вернуть меня к тебе.
— Нао…
— Не называй меня так, — я отстраняюсь от него, давая волю слезам. — Я плакала как ребенок, когда думала, что они оставят тебя умирать в этой чертовой камере. Я так же сильно плакала после того, как порвала с тобой по телефону и покончила с тем, что у нас было, с помощью гребаного стоп-слова. В ту ночь, когда я вышла замуж за другого, я потеряла часть своей души. С тех пор я только жила, но никогда не чувствовала себя живой. Я выжила, читая статьи о тебе и думая, что ты здоров и дышишь. И знаешь что? Я не жалею о том, что сделала. Я не жалею, что спасла тебя от гнева моего отца и продолжаю делать это до сих пор, потому что, если он узнает, что я ставлю под угрозу его драгоценный союз с Акирой, на этот раз он без колебаний убьет тебя.
Его рука касается моего плеча, и я отталкиваю ее. Я вся в слезах, и мое дыхание прерывисто. Слезы затуманивают мои глаза, пока все, что я вижу, — это тени. Себастьян не прекращает попыток дотянуться до меня, хотя я каждый раз вырываюсь.
— Иди сюда, — он обхватывает рукой мою спину, и я бью его кулаками в грудь.
Однако моя борьба длится недолго, так как он заключает меня в крепкие объятия. Мои ногти впиваются в ткань его толстовки, и я срываюсь.
Посреди леса.
В темноте.
Я выпустила всю боль на волю. Острые осколки вонзаются в мое сердце, и все выплескивается на поверхность.
Сопли и слезы пачкают мое лицо и одежду Себастьяна, но он прижимает меня к себе, его рука рисует успокаивающие круги на моей спине, когда он сжимает меня.