Проехав разминочный круг, Родригес свернул в боксы, что-то сказал механикам, помахал рукой брату. Примерно через две минуты «Лотос» слишком быстро вошел в последний перед финишем 180-градусный вираж Пералтада. Там на самом входе была неприятная такая кочка — легкая волна асфальта, все пилоты старались так войти в вираж, чтобы ее миновать. И теряли важные доли секунды. Родригес сознательно поехал прямо по ней. Машину подбросило, занесло. Ударившись задними колесами о бордюр, она перевернулась и загорелась. Рикардо проломил череп и сломал позвоночник.
Стоя на коленях рядом с носилками брата, Педро физически чувствовал, как его сердце превращается в камень. Скорая неслась по улицам Мехико, но спешить было уже некуда. Рикардо умер.
Следующие несколько дней были самыми трудными. Отец тихо плакал. Сара, которую врачи накачивали успокоительными, ни на что не реагировала, а когда приходила в себя, начинала кричать и ей снова приходилось давать таблетки. Анхелина смотрела бездонно-черными от страха глазами, повторяя: «Обещай мне! Слышишь, обещай!» И Педро твердил механическим, усталым голосом: «Ну, конечно, мой ангел. Ну, конечно! Я никогда больше не сяду за руль гоночной машины». Он договаривался с гробовщиком, посылал к черту журналистов, выписывал чеки, заказывал цветы, говорил отцу о всемилостивейшем Создателе и водил Сару в церковь. А когда все кончилось, остался совсем один.
Он никогда не думал, что чья бы то ни было смерть, даже смерть родного брата, сможет оставить его в такой пустоте. В неполных двадцать три года Педро чувствовал себя семидесятилетним стариком. И семья как будто большая, а поговорить ни с кем как-то не получается. И друзья вроде бы есть, да, как выясняется, не все они так уж близки. А настоящие... Кто они, настоящие, если так они далеко, или некогда им, или еще что.
Бизнес казался бессмысленным и оттого смертельно скучным. Зачем продавать все больше «мерседесов» и «хиллманов»? Чтобы заработать денег? Но для чего? С собой в могилу все равно не заберешь. Не говоря уже о том, что богатому так же трудно попасть в царствие небесное, как верблюду пролезть в игольное ушко. Так стоит ли стараться?
Победители 24-часовой гонки в Ле-Мане 1968 года бельгиец Люсьен Бьянки (в шлеме) и Педро Родригес.
Словом, когда через три месяца, в самом начале февраля шестьдесят третьего из Майами позвонил Луиджи Кинетти с предложением стартовать в Дайтоне за его команду «Норт Америкэн Рэйсинг», Педро согласился. Почему нет? На таком же «Феррари» и в тех же Штатах он уже выиграл для Луиджи в Бриджхэмптоне ровно за полтора месяца до смерти брата. Именно Кинетти пять лет назад привез их, совсем еще мальчишек, во Францию на легендарную трассу Ле-Мана. Шестнадцатилетнего Рикадро не допустили до старта судьи. Как парень тогда расстроился...
— Ты обманул меня, Родригес! Или ты хочешь, чтобы и на твоих похоронах произнес речь президент Мексики? — узнав о предстоящей гонке, сказала Анхелина.
— На все воля Божья, ангел мой, — ответил он довольно холодно.
Повторяя про себя эту вновь найденную формулу, Педро выиграл «3 часа Дайтоны» и через месяц, опять же по просьбе Кинетти, отправился в другой городок во Флориде, Себринг. Двенадцатичасовая гонка на растрескавшемся бетоне тамошнего аэродрома считалась самой трудной в Штатах, стартовать здесь собирались лучшие водители мира, радиорепортаж велся вживую на всю Америку, а среди сорока пяти тысяч зрителей обещал проявиться даже Элвис Пресли.
Напарником Родригеса стал чемпион мира «Формулы-1» Грэм Хилл. И Педро не ударил лицом в грязь, ни в чем не уступил англичанину. Физически отлично подготовленный — сказались занятия велоспортом, плаваньем, скачками, водными лыжами — он одним из первых по сигналу стартера перебежал трассу, запрыгнул в алую «Феррари-330-Теста-Росса» и уже на втором круге вышел на первое место с далекой восемнадцатой позиции. Сменяя друг друга, Родригес и Хилл лидировали восемь часов из двенадцати. И все уступили — их переднемоторная 330-я частной «конюшни» Кинетти заметно проигрывала в управляемости новейшим «феррари» заводской команды, которые были построены по самой современной и эффективной схеме — с двигателем перед задними колесами. Так что, финишировав третьим, Педро нисколько не расстроился. Даже, пожалуй, наоборот — он понял, что на трассе он ни в чем не хуже европейских и американских чемпионов. После этой гонки навсегда ушел кошмар, который мучил его почти пять месяцев. Педро часто снилось, что он бежит по боксам «Магдалены Миксуки», чтобы подсказать брату какое-то очень важное решение по настройке машины: она теперь не подпрыгнет на этом проклятом бугорке перед входом в Пералтаду. Но ноги становятся ватными, и Рикардо, весело помахав из кокпита «Лотоса», уезжает на свой последний круг...