Распахнувший дверь автомобиля Генералов закинул на заднее сиденье сумку Алины, потом запихнул туда ее саму и повернулся к едва ковылявшему Петру:
– Быстрее!
Напоследок оглянувшись по сторонам, я бросился к машине, но из-за неожиданно подкосившейся правой ноги почти сразу же рухнул в сугроб. Тут же вскочил, краем уха отметил какой-то негромкий хлопок и, пробежав всего пару шагов, вновь повалился на снег – нога наотрез отказывалась разгибаться, к тому же чуть выше колена заворочалась острая боль. Что еще за напасть?
Опустив взгляд, я оторопело уставился на непонятно откуда появившуюся на правой штанине дырку, плотная материя вокруг которой уже начала пропитываться кровью. Хотя что значит – непонятно откуда? Меня ж подстрелили!
Подтверждая эту догадку, по ветровому стеклу внедорожника побежала цепочка расползавшихся паутинками трещин пулевых отметин. Выпустивший поверх меня длинную автоматную очередь Генералов рыбкой нырнул в распахнутую дверь, и «хаммер», выдав из-под колес фонтаны снега, развернулся в сторону дороги. Посланные ему вдогонку пули срикошетили от бортов, и не получившая никаких серьезных повреждений машина медленно вылезла на укатанную дорогу и рванула прочь.
Не обращая внимания на обильно кровоточившее сквозное ранение, я за ремень подтянул к себе чехол и, рванув застежки, вытащил из него «Тайгу» – ползти за валявшимся в паре метров автоматом не было сил. Времени на эту возню ушло немало, и в выглянувшего из-за угла двухэтажки мужика в коротком полушубке и мохнатых собачьих унтах стрелять пришлось уже навскидку. Неудивительно, что прицел оказался взят слишком высоко, и картечь прошла мимо, выбив кирпичную крошку из стены дома. Присев от неожиданности, мужик пальнул в мою сторону из охотничьего карабина и вновь спрятался за угол.
Черт! Чуть ведь не уложил гада!
И что делать? Мне отсюда с простреленной ногой не уползти, даже если получится отбиться. Разве что Генералов вернуться успеет. Надеюсь, ему хватит ума пулемет расчехлить…
Краем глаза приметив движение, я выстрелил почти не целясь, но на сей раз мне улыбнулась удача – словивший пулю бородач, который непонятно для чего решил перебежать от одной развалины к другой, как подкошенный рухнул на снег. И все же большим успехом считать это было рано: даже не попытавшись подхватить оброненный автомат Калашникова, подранок в считаные мгновения на четвереньках добрался до ближайшего укрытия – едва выглядывавшего из сугроба основания бетонного забора, – и схоронился за ним.
Злорадно оскалившись, я переломил ружье и в этот момент по правой стороне груди словно с размаху плашмя долбанули лопатой. Меня отбросило навзничь, а в следующее мгновение резкая вспышка боли вышибла сознание из тела куда-то очень и очень далеко. Туда, откуда, как правило, не возвращаются. Как правило…
Глава 3
Казавшееся бесконечным падение в бездонную черную яму закончилось в один миг. Нет – светлее не стало. И полет не замедлился. Просто меня, как заглотившую крючок рыбину, подсекли и стремительно рванули назад.
И все равно – темно. Не вижу ни черта. Еще и мерзкий привкус хвои во рту. Он-то откуда взялся?
Попробовав пошевелиться, я без особого удивления обнаружил, что руки примотаны чем-то мягким к кровати, на которую меня непонятно зачем сгрузили. С чего бы это такая забота? Раз уж подстрелили, так и оставили бы в снегу подыхать. К чему эти хлопоты?
Осторожно притянув правую руку, мне удалось высвободить ее и провести ладонью по лицу. А это еще что за ерунда? Сорвав с головы опущенную на глаза шапочку, я отшвырнул ее в сторону и тут же зажмурился от яркого света, нестерпимо заколовшего привыкшие к темноте глаза.
Черт! Аж слезы выступили.
– О! Смотри – очухался, – хмыкнул кто-то сидевший на подоконнике, чья фигура была почти неразличима из-за светившего в окно солнца.
– А чего б ему, Тимоха, не очухаться-то? Две дозы «Небесного исцеления» вкололи, – буркнули в ответ из противоположного угла.
«Небесное исцеление»? Теперь понятно, откуда привкус хвои во рту взялся. Перегнувшись через край кровати, я сплюнул на пол длинную струю зеленоватой слюны и, часто-часто моргая, огляделся.
Пустая комната с побеленными известкой стенами и потолком. Окно одно (за ним мохнатые елки и высокий забор с пущенной по верху колючкой), дверь усилена прибитыми крест-накрест брусьями. Доски пола выкрашены желтой краской. Рядом с входом на стене закреплен кованый держатель для факела, над ним темное пятно закопченного потолка.
Караульных двое. Оба – бородатые мужики лет под сорок в вязаных шерстяных кофтах и теплых штанах. У того, что на подоконнике, на коленях лежит обрез, второй хоть карабин к стене и прислонил, постукивает по ножке деревянного стула длинной дубинкой.
Шансов уделать их – ноль. Кто-нибудь обязательно зацепит. Да даже если и выгорит – дальше что? Нет, ждать надо. Желай они меня на убой пустить, «Небесным исцелением» пичкать не стали бы. Вот это, честно говоря, и настораживает…
Я осторожно высвободил левую руку и по горло натянул колючее самотканое одеяло. Что-то никак не пойму: сильно мне плохо или уже не очень? Будто на гребне волны качаюсь и в какую сторону бухнусь – пока еще непонятно.
– Юрку сильно зацепило? – не обратил на мое движение никакого внимания сидевший на подоконнике Тимоха.
– Да какой там! Пуля чуть выше колена шаркнула. Царапина. Демьян ему уже и звездюлей отсыпать успел, – ковыряя отваливавшуюся небольшими кусочками штукатурку дубиной, зевнул качавшийся на стуле охранник.
– Чего-то чудит он у вас в последнее время, – удивился Тимоха. – Ты вот, Коля, сам посуди – нешто Юрка виноват, что его подстрелили?
– Не виноват, конечно, о чем речь. Но он же «калаш» свой в сугроб обронил, еле отыскали. Полчаса через это дело угробили. – Коля качнулся назад, и спинка его стула уперлась в стену.
– А! Тогда другое дело. Тогда удивительно, что Демьян с него три шкуры не спустил. Какой-то он добрый сегодня.
– Ну так! Со жмуров столько барахла подняли! Да еще, говорят, этим гавриком Сам заинтересовался. – Коля ткнул в меня дубинкой и вновь широко зевнул. – Демьян в шоколаде, чего ему психовать?
– Сам? Брешешь, поди, – засомневался Тимоха.
– Да вот те крест, – перекрестился тот. – Вроде как он за проводника у той гоп-компании был.
– Кондуктор? Ну если так…
– Уважаемые, а нельзя ли водицы? – прохрипел я пересохшим горлом, решив, что ничего интересного караульные при мне все равно не скажут, а подохнуть от жажды после всего пережитого совсем уж западло.
– Вот ведь Касьян кудесник какой – время тютелька в тютельку рассчитал, – посмотрев на наручные часы, усмехнулся Коля и несколько раз тюкнул дубинкой в дверь.
– Да прям, тютелька в тютельку! – фыркнул Тимоха и, пригладив окладистую бороду, спрыгнул с подоконника на пол. – Пять минут назад срок был.
– Подумаешь! – Коля засунул дубинку за пояс и, подхватив приставленный к стене карабин, подошел к открывшейся двери. – Этот, может, терпеливый?
И вот тут началось самое интересное. В комнату вкатили сервировочный столик, следом внесли два плетеных кресла. Такие же бородачи, как Тимоха и Коля, выставили все это хозяйство на середину комнаты и немедленно удалились, не забыв закрыть за собой дверь.
Это что еще за дела?
От вида стоявшей на столике батареи бутылок я невольно сглотнул, по горлу словно провели наждачной бумагой. Полцарства за кружку чего-нибудь холодного!
Но стоит ли? Невежливо начинать трапезу без хозяина, знаете ли. А два стула ясно показывают, что спрятанные под хромированными крышками блюда и фруктовое ассорти в хрустальной чаше предназначены не только для меня. Если не сказать – совсем не для меня.
Неловко пошевелившись, я сморщился от заворочавшегося в груди клубка боли. Сунул руку под одеяло и провел пальцами по припухшей и покрасневшей коже – да уж, здорово меня зацепило, могли и не откачать. Хмыкнув, завел руку за спину и прикоснулся к даже большему по размерам пятну на спине. Ага, теперь понятно, почему две дозы «Небесного исцеления» вкололи. А еще ведь и нога прострелена была. Теперь тоже только два припухших пятна о прошедшей навылет пуле и напоминают.