– Ты в уме? – у Левина челюсти как судорогой свело, он говорил сквозь зубы и, казалось, вот-вот вцепится Максу в лицо. – Ты куда полез, скотина? Я тебе что сказал… Ты хоть знаешь, какие ты мне планы поломал?
– Он умереть мог, – таким же яростным шепотом отозвался Макс и с силой сжал Левину запястья, – мне его бросить надо было, по-твоему?
Все казалось наваждением, мороком, просто потому, что не могло происходить в принципе, как не приходит лето после осени, всегда бывает наоборот. Не может молодой сильный парень битый час валяться на траве без движения и дыхания. Только сейчас Макс сообразил, что парень не дышал уже давно, и то, что он принял за дыхание, была агония, судороги.
– Тебе в норматив надо было уложиться, ты почти на минуту быстрее шел, – Левин неожиданно ловко вывернулся из захвата, но побледнел еще сильнее, – ты этого качка сделать мог! А он, – Левин мотнул растрепавшейся башкой в сторону толпы, – все равно готов. И какой смысл…
– Ты себя представь на его месте. Представил?
Видимо, да: Левин аж задохнулся, отступил на шаг, сжал кулаки. Повернулся к покойнику, к Максу, что-то собрался сказать, но осекся. К яме катила «скорая» с включенной зачем-то мигалкой. Тормознула, из кабины выскочили двое, деловито направились к утопленнику. Один присел рядом с ним на корточки, второй наклонился, они негромко переговаривались, Макс не слышал их слов. Он все смотрел на парня, все ждал, что тот закашляется, или дернется, или хоть захрипит – сейчас сгодится все что угодно, лишь бы ожил, лишь бы снова дышал, и плевать, что будет дальше. Ничего, кажется, в жизни так не ждал, как сейчас, смотрел, не отрываясь, а парень так и не шелохнулся. Он не мог умереть, он пробыл под водой меньше минуты, от этого не умирают!
Невысокий загорелый мужик в белом халате поднялся на ноги, отошел в сторонку. Второй, с невыспавшейся физиономией, бросил на траву скомканную салфетку.
– Все, – сообщил загорелый, – отбегался. Смерть наступила где-то с час назад или около того, уже выражено трупное окоченение. Звоню ментам. – Он вытащил из кармана джинсов мобильник. – Так положено.
– Это точно? – вырвалось у Макса. Левин вполголоса матюгнулся и двинул прочь, врач оглядел Макса с ног до головы.
– Точнее некуда, – протянул нехотя, прижал к уху трубку, опустил. – Ты, что ли, реанимировал?
– Я, – сказал Макс. Врач скривился, второй, сонный, буркнул что-то себе под нос и пошел к машине, залез в салон.
– Медицинское образование имеешь? – Врач смотрел уже со злой издевкой.
– Нет, только курсы первой помощи.
– Понятно.
Врач отвернулся и заговорил негромко в телефон.
На Макса смотрели все, смотрели украдкой, исподтишка. Он то и дело ловил на себе чей-то взгляд, но каждый раз человек отворачивался, опускал голову. Утопленник так и лежал на траве, повернув голову набок, грязь засохла на бледной до синевы коже, рядом кружились и гудели мухи. Все молчали, слышался лишь таинственный шум старых берез под ветром, где-то далеко пробовала голос кукушка, обещая всем многая лета, по тихой поверхности грязной ледяной воды плавно скользили жуки-водомерки.
Полиция прикатила через полчаса, «уазик» остановился поперек колеи, из кабины вышли трое: важный лейтенант с новенькой кобурой на левом боку и два бесстрастных сержанта. Эти остались поодаль, лейтенант переговорил быстро с врачом, направился к Максу.
– Ты его вытащил?
– Он, – выдал черноглазый, что все еще терся поблизости, – я видел.
Офицер глянул на него, на Макса.
– Реанимацию ты делал?
– Я, – Макс опередил своего недавнего помощника, – я учился.
– На курсах, – подал голос врач, – это где на манекенах тренируют. Я сам такие проводил.
Он закурил, затянулся и выдохнул смачно, что твой дракон, в воздухе запахло дешевым табаком.
– Поехали, – лейтенант показал на «уазик».
– Зачем? – оторопел Макс. – Давайте тут поговорим. И мне домой надо.
– Успеешь. – лейтенант шагнул к Максу, остановился напротив, сержанты мигом оказались рядом. – Объяснение напишем, и поедешь. Жена ждет?
– Девушка. – Чувство было такое, будто лавина накрыла, тащит с собой, крутит, как хочет, и того гляди грохнет о скалу или швырнет с обрыва. И противиться ей нет ну никакой возможности.
– Подождет, – ухмыльнулся лейтенант, – если любит, то дождется. Давай, не тяни, раньше сядешь – раньше выйдешь.
Он улыбнулся своей шутке, а Макса пот холодный прошиб. Появился Левин с таким видом, будто вот-вот заплачет, точно Макс его любимую игрушку сломал или «порш» в этой самой яме утопил. Сержанты ловко взяли Макса под руки, потянули к машине.