В один миг все было сделано: я получил ордер и командировочные в размере месячного оклада. Мой новый руководитель, инспектор районного отдела народного образования, проинформировал меня: дорога будет довольно трудной, летом туда можно добраться только на корабле по Чулыму — так называется река, на которой стоит Тегульдет. Он и его сотрудники из Тегульдета прибыли в Томск на арендованной барже, которую тащил маленький катер, и теперь они загрузили баржу разными товарами для школ отдаленных районов и с ними отправятся в обратный путь. Поскольку уезжали они в тот же день, а мне нужно было собрать свои вещи в Дзержинке, мы договорились, что я буду ждать их в Асино, большой деревне на Чулыме, — туда они доплывут через три дня. А я до Асино смогу добраться за четыре часа на поезде[78].
Воодушевленный, я поспешил обратно в Дзержинку: упаковал свои манатки, наслаждаясь ощущением отступившего кошмара; еще два спокойных дня, и вот ранним утром третьего дня — это было тихое воскресенье — я прибыл в Асино. Оказалось, что причал находится в деревушке Вознесенка, где-то в четырех километрах от Асино. Извозчик доставил туда мой сундук и чемодан, и вскоре я стоял на берегу Чулыма. Во второй половине дня исправно прибыла моя баржа. Она состояла из крепкого, застеленного досками пола, снабженного перилами и закрепленного на двух лодках. Мои новые коллеги радостно приветствовали меня. (Позже они признались, что не ожидали меня здесь встретить. Они думали, что я мерзавец, который вместе с дорожными деньгами исчезнет, как пыль.) На правой стороне парома, рядом со складом, я устроил себе спальный уголок и, забыв все печали, бродил взглядом по берегам. Мы двигались вверх по Чулыму в северо-западном направлении; отчасти местность напоминала васюгановский ландшафт, только вода, слава Богу, была светлая.
Капитан, управляющий катером, оказался недобросовестным и к тому же неумелым работником. Он взял на паром безо всякого на то разрешения посторонние грузы и пассажиров; вечером второго дня он застрял в несудоходном рукаве реки, зацепился за рыболовные сети и лишь с наступлением утра смог выпутаться благодаря помощи рыбаков, повстречавшихся нам по счастливой случайности. Перегруженные лодки лежали глубоко в воде, их края лишь на две ладони выступали из воды.
Была середина августа; по ночам уже становилось холодно, но под моим стеганым одеялом я чувствовал себя чудесно, а осознание того, что мне удалось избежать чудовищного Васюгана, поднимало мне настроение. Для сна я был оснащен лучше других, ведь многие взяли с собой в служебную командировку лишь теплое пальто или, в лучшем случае, легкое покрывало и, конечно, мерзли по ночам. Мой будущий директор школы, симпатичный молодой человек, нашел оригинальное решение: на ночь он забирался в одну из лодок под деревянный настил; в этой тесной «каюте» все-таки было теплее.
Мы оставили позади большую деревню Зырянское и Чердаты. Чулым лениво извивался по сибирской низменности; местность становилась все более пустынной, мы все реже проплывали мимо поселений. Наша тегульдетская группа держалась вместе, и мы разговорились с директором — он, как я узнал, закончил Ленинградский университет. Чтобы найти общий язык, он повел речь о высшей математике. Директор остался доволен моими ответами, и какое-то время мы еще болтали о том о сем.
Погода была великолепная: днем сияющее солнце возмещало нам прохладу ночи (все мои скитания, за исключением Кунтиков, всегда сопровождались ясной погодой). От двух моих булок хлеба осталась одна — этого должно было хватить. Я поудобнее устроился в своем уголке, наслаждаясь тишиной, свежим воздухом и напевая себе под нос популярную в те годы мелодию: «Мы едем, едем, едем в далекий Тегульдет».
Сибирская осень внезапно заявила о себе ощутимо холодной ночью; пронизывающий юговосточный ветер заставил содрогнуться даже меня под теплым одеялом. Застигнутые холодом, мы все, лишь рассвело, повскакивали, растирая окоченевшие части тел и стараясь согреться в лучах восходящего солнца (только директор спал еще в своей «каюте»). Я достал нож и собрался делать себе завтрак, как вдруг внезапно подо мной провисла правая лодка, а потом и левая ушла вниз: катастрофа! К счастью, паром не ушел на дно — пол из досок стал своего рода плотом; некоторые более легкие ящики, в том числе и мой сундучок, плавали по воде; другие — сползли и затонули. Мы по-прежнему стояли на досках, но по пояс в воде. Кто-то стал искать директора школы в левой лодке — она заполнилась водой, но была пуста; нахлынувшая вода настигла его во время сна и, вероятно, вынесла под доски пола. Шкипер отсоединил катер от парома, развернулся и шел к нам. Он взял двух мужчин на борт и курсировал по реке в поисках молодого человека. Тем временем наш паром продолжал дрейфовать, медленно вращаясь. Какое-то время мы были словно парализованы; наконец, опомнившись, начали искать багаж сквозь метровую толщу воды. Многое было просто смыто. Одеяло и подушку я смог выловить и повесил их на перила. Сундук плыл в досягаемой близости, но мой картонный, покрытый черной искусственной кожей чемодан исчез; в нем лежали моя одежда, белье и, самое главное, — мои бумаги, диплом, ордер и прочее! Без них я опять оказывался у разбитого корыта! В отчаянии я прошлепал по воде с одной стороны парома на другую и окинул взглядом поверхность воды — не видно ли где-нибудь моего чемодана. Тут я наткнулся ногой на что-то твердое, пошарил в мутной воде — и вытащил свой чемодан! Его немного отнесло, но потом он быстро заполнился водой, затонул и упал на доски пола. Я сорвал с себя ремень и крепко привязал чемодан к перилам. Правда, привязанный, он по-прежнему оставался под водой, но был спасен. После более чем двухчасовых бесполезных поисков катер вернулся и оттащил нас к левому, высокому берегу. (Останки молодого человека были найдены только через несколько недель.) Мы перенесли наше имущество — скорее, то, что от него осталось, — на землю (выяснилось, что мой ущерб был наименьшим, я потерял только свой нож), вскарабкались вверх по крутому берегу и огляделись: мы, новые робинзоны, находились на обширном, кое-где заросшем осинами и березами скошенном лугу, на котором равномерно, приблизительно на одном расстоянии друг от друга, стояли стога сена.