Пользуясь прикрытием тяжелых кораблей, наши эсминцы выпускали одну торпеду за другой, с близкой дистанции, и почти все они находили свою цель. Некоторые шраны не выдерживали, психологически тяжело терпеть обстрел противника не имея возможности достойно ответить самому, и вместо того чтобы двигаться вперед, разворачивались для стрельбы из главного калибра. Начались столкновения между кораблями, которые разворачивались и теми, которые шли прежним курсом, кошаки шли плотным строем, между уходящими от столкновений крейсерами и линкорами. Все это замедлило продвижение шранов, но не остановило — слишком большое численное превосходство разрешало гнать корабли на убой, позволяя одним пройти дальше за счет других.
И вот, когда вражеский флот уже прошел две трети нужной дистанции вице-адмирал скомандовал:
— Штурмавики в атаку! Всем караблям сасрэдаточиьт агонь на двыгатэлях пратывныка!
Похоже, действия после получения этого приказа были оговорены заранее. ТАКРы начали выпускать штурмовики с полным боекомплектом, которые до того в сражении не участвовали. Наши корабли моментально перенесли огонь на двигатели противника. Причем, вывели из строя в первую очередь передние ряды авангарда идущих на прорыв кораблей. Наступление остановилось. Поврежденные суда не могли больше двигаться вперед, и центры наступающих колонн оказались в ловушке. Подбитые корабли переднего края намертво блокировали проход, слабо двигаясь вперед по инерции. Сзади напирали свои же, стремящиеся побыстрее пройти опасную зону и выйти из под обстрела. В результате получилась неслабая пробка.
Убедившись, что проход перекрыт надежно, космофлот Империи начал увлеченно расстреливать центр и арьергард колонны, так же к избиению подключились подлетевшие штурмовики. Непрекращающийся обстрел с двух сторон и постоянные торпедные атаки вскоре превратили обе колоны в облака взрывающегося ада. Плотность строя опять сыграла с шранами злую шутку. Все-таки Костя гений! Дважды за один и тот же бой заставить врага наступить на одни и те же грабли дорогого стоит. Шраны наверно уже не рады своему численному превосходству.
О, где-то я уже это видел. Враг опять стал отступать. И опять отойдя на предельную дистанцию стрельбы из орудий главного калибра, шраны прекратили отступление. Похоже, сейчас у них будет мозговой штурм. Кровью они умылись знатно.
— Патэри пратывныка?
— Около сорока процентов от общей численности.
— Мало. — Костя задумчиво посмотрел на голоэкран. Красные точки, изображающие корабли шранов начали какое-то нездоровое шевеление. — Наши патэри?
— Двадцать шесть процентов от общей численности.
Адмирал нахмурился. Его можно понять, хоть враг и потерял гораздо больше кораблей, но если подобный размен будет продолжаться дальше, то весь флот останется здесь. А это в его планы явно не входит.
Тем временем, шраны опять перестроились и пошли на сближение. В этот раз их основные силы были сосредоточены против нашего левого фланга, которому сильнее досталось в последней стычке. Тактика в целом понятная: они связывают боем правый фланг и центр, уничтожают ослабленный левый фланг и выходят нам в тыл, резерв слишком слаб и надолго их не задержит. Ну а потом мы попадаем под перекрестный огонь, и они делают с нами то, что мы недавно делали с ними, только в масштабе всего флота.
Костя, внимательно смотрящий на голоэкраны и стол, довольно хмыкнул.
— Наканэц, у них кто-та мазгамы начал думать.
— Чего тут хорошего? — не удержался я — Нас сейчас на ноль множить будут.
Джугашвили посмотрел на меня и хищно улыбнулся.
— Пасмотрым.
Потом опять посмотрел на голоэкран и начал отдавать приказы:
— Рэзерву саедэниться с лэвым флангом.
— Штурмавыкам и пэрэхватчикам пригатовыться к вылэту.
— Пэрэдать на всэх чыстотах "Манэвр "Аврора".
Я с интересом уставился на голоэкран. Что за "маневр "Аврора"? Что хитрый грузин придумал на этот раз? Но время шло, а космофлот никаких маневров не предпринимал.
Мы с Артемом удивленно переглянулись, и он удивленно пожал плечами. Мол, твой друг, ты его лучше знаешь. Я перевел взгляд на адмирала. Тот спокойно сидел в своем кресле и следил на приборах за маневрами неприятеля. Ладно, буду и я изображать спокойствие. В конце концов, Костя всегда знал что делает.