Он вскочил с кровати, подбежав к окну, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Ему даже казалось, что Лена за спиной его стоит, а ее смех жуткий до сих пор в ушах эхом звучит… Страшно стало. Не за себя.. За сына. По-настоящему. Словно она отнять его может, за собой утащить… Никогда смерти не боялся… а тут испугался. Каким-то мистическим страхом…
Ночью все вещи приобретают свой особый смысл. Все кажется зловещим и необратимым. Ночь - время истины. Тогда и разговоры более откровенны, и чувства обостряются до предела, достигая своего пика…
А потом приходит утро и все становится по-другому. На смену страху пришло чувство вины. Паршивое такое. Которое заставляет посмотреть на себя, чтобы увидеть собственную уродливую изнанку. Без прикрас. Признать, что жизнь сыну сломал, чтобы доказать что-то.
На похороны даже не пришел, потому что боялся - увидят все, что прогнулся Ворон. Вся жизнь так прошла: главное, чтобы другие боялись. Уважали. Потом липким покрывались, услышав его имя. И что в итоге? Сидит в своей возведенной крепости, чувствуя, как подкашивает болезнь и время от времени пререкается с помощником своим да Фаей, которая вечно стремиться его подлечить.
И детей вроде наклепал, а поговорить не с кем. И правильно… кому такой отец нужен? Наверное впервые открыто себе в этом признался. Не выдержал - коньяка плеснул, выпил залпом, и так несколько раз. Не отпускает. В душе - тоска, и сон этот жуткий покоя не дает. Виноват ты, Сава, виноват, бл***. Подонок ты, через сына переступил … Все с самого первого дня вспомнил. Как Лену увидел, как смотрел на нее, словно она пустое место. Как злился… как исчезнуть заставил и сына в Америку отправил. Как запугал, смертью ребенка угрожая и расправой… Все вспомнил, и самому от себя противно стало. И опять этот смех ее и Андрей, который не видит, что мертвая она, и смотрит, улыбаясь…
Тогда и решил, что не хочет с собой в могилу все это забрать. Что обязан почтить память, что сыну его еще жить и он должен успеть… Успеть избавить его от этой ноши… от ненависти этой, которая рано или поздно его по куску обгладывать будет… Это единственное, что он может еще сделать. Тогда и поехал впервые на кладбище… Лилии засохшие увидел - их никогда не убирали, пока свежий букет Андрей не привозил… И лишним себя почувствовал. Сторожу строго-настрого запретил рассказывать сыну, что он приезжает. Не хотел сцен этих дурацких, словно напоказ он это делает… Просто чувствовал, что тянет его сюда.. Как будто долг должен отдать. Что умереть даже не сможет, пока камень этот не сбросит. Пока сам перед собой не почувствует, что раскаялся по-настоящему… Он часто сюда приезжал, сидел часами, погруженный в свои мысли… Вначале вспоминал все, даже десяти минут не выдерживая, боролся сам с собой, матерясь и обзывая себя долбаным слабаком, который скатился в старческий маразм. Потом смог усидеть дольше, пытаясь осмыслить все, что происходило с сыном. Хреново становилось, пуговицы рубашки поспешно расстегивал, казалось, что задыхается, но заставлял себя сидеть и разбирать свою жизнь на атомы… Пока не понял… что задолжал детям своим. Сильно задолжал. Что то, что слабостью своей считает, на самом деле - источник его силы. Радовался, что Андрей и Максим вцепились друг в друга, что соединила их необъяснимая в своей одержимости связь - так, словно нет больше никого у них в этом мире. А разве есть? Разве хоть кто-то из них приезжал к отцу просто так, не тогда, когда очередной приступ болезни к кровати приковывает… Потому что заслужил. Он бы тоже к такому отцу не спешил…