16
Эйвери не отвечал, и Стивен ощущал его молчание почти физически. Временами у него начинало болеть ухо, временами першило в горле, временами ныло где-то внутри. И как ни засовывал он палец в ухо, как ни прочищал горло, ему никак не удавалось достичь той точки, откуда исходило желание разреветься от разочарования. Отсутствие письма было невыносимо, как зуд, и Стивен готов был броситься на землю и кататься, подобно блохастому псу, в тщетной попытке почесаться.
Это продолжалось больше четырех недель. На плато зацвел вереск.
Стивен был крепким мальчишкой, но за эти недели черты лица его заострились, под глазами залегли темные тени от бессонницы, вертикальная морщинка, столь неуместная на детском лбу, стала глубже.
Он перестал копать.
От этой мысли ему делалось нехорошо всякий раз, как он смотрел из окна ванной на возвышающееся за домами плато. Плато давило на него, оно звало, стояло над душой, осуждая его жалкие попытки, — и кляло его за их прекращение.
Но в переписке он подошел так близко к разгадке, что прежние бессистемные раскопки казались теперь просто смехотворными.
Он вступил в непосредственный контакт с человеком, знающим, где похоронен дядя Билли.
Этот человек согласился на правила, установленные для него Стивеном, и вступил в игру.
Из-за этого Стивен оставил другую игру — игру, в которой не было ни других игроков, ни правил, ни реальной возможности проиграть.
Признавать бессмысленность этой игры было очень горько, — пожалуй, такого шока Стивен за свою недолгую жизнь еще не испытывал. Он настолько ослаб и потерял интерес к жизни, что это заметила даже Летти.
— Не пойдешь сегодня к Льюису? — спросила она.
Стивен мрачно помотал головой, и она больше не спрашивала. Летти очень надеялась, что Стивен поссорился с Льюисом и расстроен из-за этого, а не из-за того, что его гипотетическая шлюшка все-таки залетела. «За прекрасное письмо я благодарю искренне». Эти слова кружили в мозгу Летти, о них невыносимо было вспоминать и невозможно забыть.
Пусть это будет Льюис. Пусть это будет что-нибудь еще. У нее нет сейчас времени и сил об этом думать.
Пока класс по очереди читал по странице из «Серебряного меча»,[8] Стивен хмуро смотрел на доску и размышлял о том, что будет, если Эйвери вообще не ответит. Сможет ли он тогда жить как раньше? Да, сможет — так он заставлял себя думать, но тут же вспыхивал от этой лжи. Правда заключалась в том, что он привык полагаться на Эйвери. На эту карту — на эту игру в кошки-мышки — он поставил все.
Всего лишь в какой-нибудь миллионный раз за его недолгую жизнь Стивену не хватало человека, которому он мог бы довериться. Не Льюиса, а кого-то мудрее и старше, кто указал бы ему, где он допустил ошибку, и посоветовал, как ее исправить.
Он молча упрекал себя, нерешительно употребляя худшее из известных ему ругательств — мудак. Он мудацкий идиот. Что-то в его последнем письме так разочаровало Эйвери, что тот забрал свой мяч и ушел домой, — а мяч, это Стивен с горечью вынужден был признать, действительно принадлежал Эйвери. И если он, Стивен, хочет продолжать игру, то он должен придумать, как снова подружиться с Эйвери, даже если не это его истинная цель. То самое упрямство, которое три года держало Стивена на плато, теперь всколыхнулось в нем, отказываясь дружить с убийцей дяди Билли.
Но подобно тому, как крыса выучивается правильному поведению под действием электрошока, так и упрямство вдруг отступило перед перспективой никогда не узнать. Шок был настолько сильным, что Стивен вздрогнул всем телом, громко и больно стукнулся запястьем о парту и моментально вернулся от своих мыслей обратно в класс.
— Лам, урод припадочный!
Засмеялись все, кроме миссис О'Лири. Та вяло сделала капюшоннику замечание; опасаясь, что выгнать его из класса все равно не удастся, она не стала даже пытаться. Вместо этого она велела ему читать следующую страницу, тот бросил на нее сердитый взгляд и принялся с трудом продираться сквозь текст.
Стивен перевел дух и вытер пот со лба. Он больше не мог справляться со всем этим в одиночку. Это было так же, как с овечьей челюстью. Он, казалось, увидел свет в конце туннеля, но без помощи Эйвери снова оказывался в темноте. И теперь это не были случайные и напрасные фантазии. На то, чтобы добиться результата, он потратил несколько месяцев. Стивен понимал, что второго такого шанса уже не выпадет. Или он сейчас прекратит поиски, придававшие его жизни смысл, или так и будет заниматься ими до посинения, пока не состарится, не станет как тот старик, что вечно роется в мусорных баках, только вместо выкраденной из супермаркета тележки у него будет ржавая лопата дяди Джуда.