Поймав их за этим занятием, отец избил обоих до синяков.
У Марка не было особых амбиций по поводу обладания CZ, и побои заставили его забыть о нем полностью, но Гарри, в котором детское воспоминание о тяжелом пистолете, зажатом в руках, продолжало жить, стал мало-помалу мечтать о собственном ружье.
Большом ружье.
Ружье, принадлежащем только ему.
Ружье, которое не придется красть. Ружье, из которого он сможет стрелять в людей без каких бы то ни было последствий.
Глас Британской армии был звучен, а глухотой Гарри не страдал.
Он нашел брошюру и позвонил по бесплатному номеру. Он понимал, что привод в полицию станет препятствием для призыва, и скрыл этот факт.
Семь лет все мысли и разговоры Гарри Ламсдена сводились к ружью. Он записался в кадетскую школу и был единственным мальчишкой, не пропустившим ни дня занятий, независимо от погоды. Умственные способности, не задействованные на уроках английского или истории, вдруг проснулись, разбуженные сигналами, кодексами, строевой подготовкой, чисткой ботинок и наглаживанием формы. Гарри ненавидел все это, но с каждой начищенной пуговицей, с каждым отворотом лацкана, с каждой завистливой атакой голубоглазых сородичей он становился ближе к своему ружью.
И все, что ему пришлось пережить, — боль, тяжелый труд, унижение, страх, нищета — было забыто в ту секунду, когда он нажал на спусковой крючок и почувствовал, что держит в собственных руках смерть.
Отстреляв свое, Гарри не плюхнулся на мокрую траву вместе с однополчанами и не остался глазеть, как остальные курсанты нажимают на свои спусковые крючки.
Вместо этого он выбрал новую мишень и постарался дышать ровно. Палец застыл на курке, и Гарри с трудом заставил себя убрать его — опасаясь, что не удержится и нажмет, а тогда все закончится немедленным изъятием винтовки и массой других неприятностей по возвращении в Плимут.
Он навел прицел на одну из четырех маленьких мишеней, он знал, что попадет в нее, и с нетерпением ждал, когда снова подойдет его очередь.
Слева раздался щелчок, свист, а затем дружный смех: кто-то из однокашников попал во что-то уж совсем для этого не предназначенное.
Гарри Ламсдену не нужно было даже прищуривать глаз. Оба глаза должны быть открыты — так их учили. При этом смотреть только правым, про левый забыть.
В поле зрения левого глаза что-то мелькнуло. Гарри перефокусировал взгляд и обнаружил, что по полигону, вдалеке, может в четверти мили от мишеней, движется, направляясь к северу, человеческая фигура.
Гарри нахмурился, опустил голову и быстро осмотрелся — не заметил ли его еще кто-нибудь. Справа, в двадцати ярдах, ближайший приятель Гарри, рядовой Холл, целился в свою мишень, так что был обращен к Ламсдену почти спиной. Холл был черным, так что расисты, которых во взводе хватало, не обделяли его вниманием. Слева Гарри обнаружил сапоги и мокрый камуфляж рядового Гордона — того тоже третировали, но уже за ярко-рыжую шевелюру. На человека вдали никто не смотрел.
Гарри повернул винтовку так, чтобы видеть идущего сквозь прицел, но тот все равно был слишком далеко. Человек шагал быстро, но не походил на обычного туриста. У него не было ни палки, ни рюкзака. Лишь пластиковый пакет в руках, ни дать ни взять только что из супермаркета! На нем не было даже непромокаемого плаща — только футболка, издалека кажущаяся голубой, и джинсы. Джинсы — самая негодная одежда для таких прогулок. На солнце в них жарко, от дождя и тумана они тяжелеют и долго не сохнут. Это подтвердило подозрения Гарри, что человек не местный. Во-первых, он не сверился с расписанием стрельб, насущнейшим для всякого дартмурского туриста. Один звонок по мобильному — и ему сообщили бы, когда именно в военной части, расположенной на северо-востоке Дартмура, будут проводиться стрельбы. Но он этого явно не сделал. К тому же, столкнувшись с красно-белыми флажками, предупреждающими об опасности, либо проигнорировал их, либо был настолько безрассуден, что нарочно полез в зону дальности прямого выстрела.
Палец Гарри Ламсдена снова скользнул на спусковой крючок его собственной винтовки.
Гуляющий просто дожидался случайной пули. Или не такой уж случайной.
Рядовой Ламсден следил за продвижением человека сквозь прицел. Дыхание его было ровно, рука тверда.
Если вот сейчас нажать на курок, можно даже попасть. Нет, Гарри не собирался стрелять, но осознание того, что в прицеле у него живой человек, туманило голову.