Поэтому вместо извинений он крикнул: «И ты заткнись, дура!» — оттолкнул ее, взбежал наверх и так хлопнул дверью, что Летти в бешенстве бросилась следом.
Стивен понимал, что зашел слишком далеко.
Если бы Летти не была так возмущена, она заметила бы, как напуган старший сын. Он стоял возле кровати — глаза расширены, руки вытянуты вперед в знак обороны, — понимая, что и она сейчас не в себе.
— Ма, я больше не буду!
Но было уже слишком поздно. Она принялась бить его куда попало: по голове, рукам, ушам, спине — слабыми, девчоночьими ударами, а он упал на кровать, прикрывая руками голову.
Испуганный крик Дэйви привел ее в чувство. Летти подхватила младшего на руки и ласково шикнула на него.
— Видишь, как ты напугал Дэйви! — крикнула она. Голос у нее уже виновато дрожал. — Пойдем вниз. Чай стынет.
— Не хочу никакого чая, — буркнул он в подушку.
— Ну, не хочешь — не надо. — Летти перехватила Дэйви поудобнее и пошла вниз.
Стивен слышал сверху ее голос — с Дэйви она говорила спокойно и ласково, точно стараясь искупить свою вину, пусть и не перед тем, перед кем действительно виновата.
Он хлюпнул носом и принялся ощупывать те места, куда впечаталось кольцо Летти, — левое ухо, левое запястье, саднящее плечо. Потрогал ухо, на пальце осталась кровь. В голове звенело, левая щека горела. Он обхватил себя руками и отвернулся к стене. Лежать без одеяла было холодно, но шевелиться не хотелось.
Он почувствовал, как кто-то прикоснулся к его плечу. Бабушка расправила скомканное одеяло и укрыла его. На секунду он встретился с ней глазами, но она тут же выпрямилась, собираясь уйти.
— Ба?
Он думал, что она остановится и взглянет на него, — во всяком случае, так обычно происходило в фильмах. Но она не останавливаясь вышла за дверь.
Срывающимся от слез голосом он все-таки проговорил — как будто она могла его слышать, как будто ей было до этого дело:
— Я любил эти носки. Я надевал их только в особые дни.
Стивену показалось, что шаги на секунду замедлились. Впрочем, может, только показалось.
20
Фотографии получились отвратительно.
Первые, снятые сверху, просто размазались, а на последней, с парковки, слева в кадр влезло крыло чужого автомобиля.
Но поскольку Стивен истратил на проявку и печать последние деньги и поскольку одно фото было хотя бы четким, он отправил его Арнольду Эйвери.
21
Надзиратель Райан Финлей обожал изымать фотографии, присланные заключенным, и этот день не был исключением.
Обычно на мутных фотографиях красовались жены и подружки заключенных на незаправленной постели в безвкусном нижнем белье. Иногда попадалась по-домашнему легкомысленная деталь, способная окончательно разрушить чью-то хрупкую психику, — полосатый кот; чумазый ребенок, выглядывающий из-за прутьев кроватки; упаковка куриной тушенки на полу спальни.
Порой фотографии находили адресатов, порой — нет. В этом смысле Райан Финлей был богом.
Обнаженная натура подлежала немедленной конфискации — равно как и любая фотография, содержащая хоть слабый намек на непристойность. Фотографии следовало уничтожать, и их действительно уничтожали, но лишь после того, как снимки проходили по рукам всего персонала в тюремной столовой, удостоившись презрительных замечаний. Заключенный в результате получал лишь письмо (если таковое было вложено) с печатью «Содержимое изъято».
На письмах Сина Эллиса печать стояла всегда. Его жена была настолько страстной и лишенной комплексов, что ее фото составили основу личной коллекции Райана Финлея, а банковский грабитель, застреливший в упор двоих кассиров мелкого филиала «Барклайс» в Глочестершире, напрочь забыл, как его благоверная выглядит под скромным бежевым плащиком, в котором она всегда приезжала его навестить. Эллис никогда не жаловался и этим вызывал новые издевки Финлея сотоварищи: похоже, бедолага считал, что женушка посылает ему фотографии любимой болонки.
Финлей с Энди Ральфом, офицером по личному составу, сидели за столом в почтовом отделении и методично вскрывали конверты, адресованные заключенным.
— Как тебе? — Ральф держал в руках вынутый из конверта снимок. На снимке светловолосая беззубая девочка притиснула к груди покорного кота.
— Это кому?
Ральф глянул на конверт:
— Карим Абдуллахи.
Финлей помотал головой:
— Он же черный как тараканья задница. Ни в жисть не поверю, что он ей родня.
Ральф — чья кожа если и отличалась оттенком от угля, то всего на полтона — отбросил снимок в сторону и молча поставил печать.