— Сюда кто-то приезжает, как на дачу?
Филлип пожал плечами:
— Может быть. Не знаю. Парень, с которым я общался, не хотел особо распространяться на эту тему.
Я покачала головой:
— Что-то тут не так.
— Мы, наверное, не единственные клиенты в индустрии стремных турпоездок, — усмехнулся Филлип. — Не парься.
Фаиз присвистнул, прервав нас:
— Да-а, вот это круть! Филлип, ну ты молоток. Просто космос.
— Да ладно, пустяки. — Филлип поприветствовал счастливую парочку, оскалившись в ослепительной ухмылке. — Всего лишь немного старого доброго везения и семейные сбережения, пущенные на благую цель.
— Ну ты реально никак не можешь перестать трепаться о своем наследстве. — Улыбка Фаиза не двинулась дальше губ, глаза остались холодными. Он приобнял Талию. — Мы в курсе, что ты богатый, Филлип.
— Чувак, ну слушай. Я ничего такого не имел в виду. — Руки раскинуты в стороны, язык тела сигнализирует об открытости уровня «дверь не просто распахнута — ее вообще нет». На Филлипа невозможно было злиться долго, но Фаиз решил попытаться. — К тому же мои деньги — твои деньги. Братья навсегда, помнишь?
Талия была выше, смуглее Фаиза. В ней текла кровь бенгальцев и телугу. Ноги — как античные колонны, улыбка — как рождественское чудо. А когда раздавался ее смех — низкий, точно нота, вырвавшаяся из вытянутого чрева виолончели, — казалось, что именно она научила Вселенную этому звуку. Талия обвила плечо Фаиза своими длинными пальцами и скороспело королевским жестом склонила голову:
— Чтоб не смели мне ругаться. Оба. Не сегодня.
— Да кто тут ругается?
Голос у Фаиза был как у радиоведущего — легкий тенор, лишь чуточку выше того тона, с которым берут вещать в прайм-тайм. Ничего такого, что не способны исправить трудная жизнь, хорошие сигареты и плохой виски. Выглядел Фаиз в целом хорошо, только стал пухлым. Не толстым — хотя в толстяках нет ничего плохого, — но каким-то рыхлым, почти как хорошо размятая глина. Красота в стадии незавершенной лепки, недоформированная, необсохшая. На кончиках топорщившихся на затылке Фаиза волос блестели капельки пота.
Мне немедленно стало стыдно за эти циничные наблюдения. Фаиз был моим лучшим другом, и в свое время он из кожи вон лез, уговаривая Талию не объявлять мне бойкот.
Мы с Талией обменялись взглядами, пока парни в стороне перебрасывались шуточками, — голоса их были колючими, точно короткая жесткая шерсть на затылке добермана, сквозь дружелюбие проглядывала враждебность, — и ее лицо застыло в гримасе неприязни.
Я провела ладонью по предплечью, старательно улыбаясь. Талия напрягла челюстные мышцы и натянула на лицо аналогичное выражение: суровую, каменную улыбку, украшенную брекетами нетерпения.
— Я и не думала, что ты приедешь. После всего, что ты наговорила про нас обоих.
Любезность обращала ее голос в бархат. Отцепившись от Фаиза, Талия пересекла комнату и подошла ко мне на пару дюймов ближе, чем следовало бы. Я чувствовала ее запах: роза и сладкий кардамон.
— Вам было плохо вместе, — сказала я, засунув руки в карманы и чуть отклонившись назад. — Я рада, что вы разобрались со своими разногласиями, но тогда вы были готовы в горло друг другу вцепиться…
Талия была выше меня почти на три дюйма и, воспользовавшись этим, нависла надо мной:
— Твои старания нас разлучить не особо нам помогали.
— Не было никаких стараний… — Мой голос сковало напряжение, такое сильное, что слова превращались в вязкое месиво. — Я просто думала…
— Ты чуть не лишила меня всего. — Ярость Талии звучала четким стаккато.
— Я желала вам обоим только лучшего.
— Точно? — По лицу Талии скользнула тень жалости, и я покосилась на парней. — Или ты надеялась вернуть Фаиза себе?
Мы и вправду встречались, если это можно так назвать. Два месяца, ничего такого не было, даже поцелуя, и, будь мы старше, будь наша самооценка не такой хлипкой и не столь зависимой от того, что нам представлялось нашей репутацией, мы бы сообразили закончить все поскорее. Но по крайней мере кое-что из этого вышло — дружба. Покалеченная чувством вины, зародившаяся в останках мертворожденного романа. Но все равно дружба.
Свет внутри дома загустевал, приобретал синеватый оттенок, проникая в коридоры.
— Точнее некуда. И господи боже, не нужен мне твой мужчина, — сказала я, мобилизовав все свои внутренние запасы хладнокровия. Я не хотела подводить Фаиза. Только не после всего, что было. — Уже сто лет прошло с тех пор, как мы встречались, и я не знаю, чего еще ты от меня хочешь. Я попросила прощения. Я пыталась с тобой помириться.