Лоу не хотел сдаваться:
— Если они разумные существа, то почему они не общаются с нами? Почему не ответили на кинограмму?
— Видите ли, Патрик… — Новак несколько секунд помолчал, обдумывая ответ. — Боюсь, что им понять нас еще несравненно труднее, чем нам — их. Стремительность мышления и движения «торпедок» так огромна, что им наблюдать за нами труднее, чем нам — увидеть рост де-ревев. Помните? Чтобы внимательно рассмотреть нас, «торпедки» пикировали… Кто знает, не принимают ли они за живые существа наш звездолет и разведочную ракету, а не нас самих?
Максим Лихо сквозь прозрачную часть пола смотрел на Странную планету. Поверхность, над которой висел звездолет, уходила в ночь. Извилистая, размытая скалистым рельефом граница света и тени захватывала все большую и большую часть планеты, и она будто растворялась, исчезала в черном пространстве. Только последние искорки — отражения от вершин самых высоких скал — еще теплились некоторое время. Дневная часть, играя резкими переливами света, уплывала назад.
Максим подошел к Новаку и, глядя ему в глаза, сказал:
— Послушай, Антон, если ты догадывался, что «торпедки» разумные существа, то зачем же ты… не знаю, как и сказать… разрушил, что ли, — словом, сбил эту «торпедку»? Не нужно было этого делать.
Новак недоуменно поднял брови:
— Но… догадку следовало проверить. Иначе мы улетели бы, так ничего и не поняв. И потом, ты помнишь первую экспедицию? Они с нами тоже не церемонились.
— Да ведь тогда были совсем не те «торпедки», что сейчас. Если следовать твоей гипотезе, то они так же отличались от нынешних, как мы отличаемся от питекантропов. Они развиваются с неслыханной стремительностью! Убить существо мыслящее, возможно обладающее большим разумом, чем наш… нет, этого нельзя было делать. Что они подумают о нас, людях Земли? — Максим Лихо покачал головой и упрямо повторил: — Этого не следовало делать.
Остальные молчали. Новак поднялся с кресла:
— Понятное дело: трудно сразу осмыслить все это. Ну, что ж, впереди у нас немало времени… Совещание закончено. А сейчас, — в голосе его прозвучали властные, командные нотки, — сейчас всем готовиться к старту!
Новак ошибся: времени для размышлений оказалось немного.
Тело, очертаниями напоминавшее космический корабль, первым заметил Сандро Рид.
«Фотон–2», набирая скорость, уже десятые сутки огибал Ближайшую и выходил на расчетную инерционную траекторию, которая должна была привести его к Солнечной системе. Члены экипажа, прикованные к сиденьям четырехкратной перегрузкой, тяготились от вынужденного безделья и неподвижности. Сандро выбрал себе хорошее место — обсерваторию — и наблюдал за созвездиями. Он и заметил какое-то тело, частично затемнявшее собой уменьшающийся диск Ближайшей. «Фотон–2» набрал уже более 40 тысяч километров в секунду, но пятно не отставало, а наоборот, приближалось. Слепящие вспышки антигелия, сгоравшего в дюзах звездолета, мешали как следует рассмотреть форму этого пятна.
Сандро вызвал рубку управления:
— Антон! Нужно остановить двигатели.
— В чем дело? — На экране было видно, как Новак от изумления попытался подняться в кресле.
— За нами летит что-то… какое-то тело…
Когда выключили двигатели, автоматически заработали два центробежных маховика — на носу и корме звездолета. Они создавали противовращение огромной массы «Фотона–2» со скоростью десять оборотов в минуту: этого было достаточно, чтобы создать в жилой и рабочей частях корабля нормальное центростремительное тяготение. Небо за кормой стало казаться уходящим вдаль конусом из тонких светящихся окружностей, стремительно прочерчиваемых звездами. Диск Ближайшей описывал яркое огненное колесо. В этой головокружительно вращающейся Вселенной трудно было что-либо разобрать. Новаку пришлось переключить маховики на обратный ход, чтобы приостановить вращение звездолета. Через полчаса небо приняло нормальный вид.
Пожалуй, это пятно нельзя было назвать «кораблем»: это был плотный рой из нескольких тысяч «торпедок»! Рой двигался, принимая то форму шара, то вытягиваясь в эллипсоид. Изнутри роя исходило яркое переменное свечение. Была ритмическая связь между изменениями яркости свечения, колебаниями формы роя и его движением. Похоже было, что какое-то центральное ядро вспышками-импульсами толкало рой вперед, растягивая его в эллипсоид. Потом «торпедки» снова стягивались в шар.