— Вы-ру-бил? — по складам, адски гримасничая от муки, спросил Пентюх шепотом, пытаясь стереть с губ пузыри крови.
— Ага, обесточил. Сейчас тащи их наружу, тем же путем, как вошли, через пожарную лестницу, — сказал ему азиат.
Азиат больше не улыбался. В руках ничего не держал, но Пентюх чувствовал селезенкой, что бои устраивать ему лучше не пытаться. Взял под мышки одного, Петю, потащил на выход. Азиат вежливо открыл ему дверь, сопроводил до конца коридора, ловко отпер дверь на площадку пожарной лестницы — опять в форточку (хоть и большую) Пентюх с товарищами уже не пролез бы.
— Тащи второго, — приказал азиат.
Пентюх сделал требуемое. Выдохся, пот катил, смешиваясь со струйками крови, по лицу. Ему было непонятно, как спускать приятелей вниз по лесенке, бесчувственных. Он вопросительно посмотрел на азиата. Тот пожал плечами и пнул лежащего на площадке парня. Тело нехотя перевалилось за край, исчезло внизу. Легкий мягкий удар. Пентюх бросился ко второму телу, это был Хохол, попытался как-то прикрыть, защитить от врага. Вдруг сдвинул Хохлу голову, та странно и легко болтанулась. И только теперь дошло до неудачного громилы, что у приятелей его сломаны шеи, они мертвы.
Азиат за шиворот оттащил Пентюха, сам сбросил и второго. Потом поставил плачущего Пентюха на край площадки.
— Как звать? — спросил.
— Гри-ша, — медленно сказал Пентюх.
— Гриша, тем, кто послал, скажи: он ждет и дальше их для беседы, — и азиат изящным пинком в грудь опрокинул парня в черную пустоту.
Что-то спасло Гришу. Как кошка, извернувшись телом, он успел приземлиться ногами и руками. С ногами что-то случилось, захрустели, как стебли кукурузы, в щиколотках. Так и остался лежать рядом с трупами, но зато был счастлив: живой! И почему-то не терял сознания, видел, как «чучмек» докурил, затем бросил вниз с площадки окурок. И тот долго-долго летел желтым светлячком, кувыркаясь и мигая, к нему…
Гришу подняли и перенесли в «тачку» минут через десять. Это были свои, сам шеф помогал тащить. Оставили лежать на заднем сиденье, рядом с мертвяками. Гриша завыл, попытался отодвинуться. Шеф, мужик Коля по кличке Ржавый, сказал с переднего сиденья, следя за его дерганьем:
— Ничего, потерпишь, не убудет Я же и сам не знал… — Коля сокрушенно помотал головой.
Гриша тоже устал кивать, в который раз за ночь вырубился, уткнулся в трупы лицом и замер.
Коля Ржавый, пребывая в шоке, растерявшись, попробовал поговорить со своим шофером, тихим и исполнительным парнишей. Шофера пока что трясло мелкой дрожью.
— Понимаешь, вчера с утра мне домой звонят. Я телефона никому не даю, от греха подальше, а тут нагло, бесцеремонно, спозаранку… — На этом месте Ржавый остановился для длинного ругательства. — Вежливый такой чувак обращается ко мне запросто, будто мы кореша с детства. Давай, говорит, загляни ко мне завтра. А то ошибки допускаешь. Это я, Ржавый, которого уважают, которого чечня обходит, сам Сумеречный за руку здоровкается, я должен по его зову куда-то поспешать. Главное, ни одного сигнала не было, что дорогу перебежал кому или, там, прокол. В говнище не вляпывался, словом. Говорит, он такой высокий, падла, брюнет лет тридцати с азиатской внешностью. Ну, понимаю, еще один чабан с Кавказа подвалил, пухлой шишкой себя ставит. Думаю, мои орлики его без дыма сделают. А этот сука трех юнцов уложил, глазом не моргнул. Будто чокнутый. Я сегодня с утра спрашиваю у ингушей, слыхали ли про такого, куратором называется. Они хохочут, слышали, говорят, умный такой, паря, всем советы раздает. Толком ничего не объяснили. Слушай, Васька, пошли сами его сделаем, — вдруг решил Ржавый.
У шофера округлились глаза. Косясь на трупы позади себя, он вжался в подушку, пальцы побелели, скрючившись на баранке, отрицательно помотал головой.
— Ржавый, никуда тебе идти не надо. Я здесь, вылезай и потолкуем, — сказали в приспущенное окно машины, чуть ли не в ухо шефу.
Кто и где, Коля не соображал, выхватывая пистолет, нажимая на дверцу, выкатываясь из машины. Тут же его подсекли, прижали, вышибли оружие. Он прокатился еще, отпущенный, а мужик сел, привалился к машине, даже не уронив сигареты изо рта. Поднял пистолет Ржавого, разрядил, забрал обойму и патрон из ствола, кинул пистолет лежащему Ржавому.
— Не дергайся ты, не надоело? Скажи шоферу, чтоб не чудил, все равно опережу, — предложил азиат.
— Ну, говори, — поразмыслив, решил Ржавый.
Чтоб не позориться, он тоже сел на задницу, прямо на мокрой земле — зад холодило.
— Ты как дурак действуешь. Я что, иду войной, что-то требую? Я тебе пользу предлагаю, сотрудничество. Каждому только прибыль и никаких минусов. Будем встречаться раз в месяц. Буду предупреждать, где засада, кто кинуть может, где какое дельце зреет. И все, что скажу, сбудется. Быстро убедишься. От тебя требуется малость — во-первых, с каждого дела по моему наводу процент. Во-вторых, если будешь в курс иногда вводить по положению дел и прочее — тоже должником не останусь. Идет?