И берет дрожь этого заматеревшего, весьма уже тяжеловесного, с буграми жира на бедрах и заднице, гэбиста, а еще проще выражаясь, — умелого диверсанта и убийцу.
Скольких убил — не считал. Сперва что-то вроде спортивного интереса было, потом надоело, потом отупение пришло, беспомощность, потом легкий шелковистый страх. Вот в 91-м, во время путча, когда схлестнулись промеж себя служивые конторы, убил четверых. Двое из тех были почти кореша. Один из двоих, сам почти пацан желторотый, когда-то в ночном рейде спас ему жизнь.
Теперь после убийства, даже после стрельбы или драки, после любого нервного напряжения — Тахир сутками не мог отойти. Дрожали, как у похмельного, руки. Трещала голова. Не выносил стрельбы по телевизору, вообще телевизор игнорировал (как и многие сослуживцы — особенно властвующие персоны и их речи раздражали гэбистов, всех как одного). Разве что в редкие вечера, когда спокойно ночевал дома с женой и сыном, садился в кресло и смотрел «Рабыню Изауру», «Богатые тоже плачут». Фильмы с более напряженным действием, даже с легким намеком на насилие, смотреть не мог, уходил на кухню или в спальню. Слушать современную музыку мог недолго и избирательно: главное, чтобы не на западных языках и не быстрая. Например, ему нравились казахи из «А-Студио» и песни всех времен Аллы Борисовны…
Регулярно раз в неделю напивался до чертиков, прячась от семьи и дел. Вообще-то, выпивал непрерывно. Но пока организм не сдавался, служил, зараза. Вот этой ночью двоих убил, одного на всю жизнь изуродовал. И ничего, лишь трудно трясущимися руками машину вести. Но БМВ хорошо устроен, послушен, даже такого неврастеника слушается без усилий. «И сегодня напьюсь, Марина сама уже набралась, так что не обругает, даже не заметит», — решил Тахир.
На Новом Арбате за три квартала до ночного клуба его тормознул наряд омоновцев. Тахир не знал, экстренное это или плановое мероприятие, хуже, что он документов собственных не имел. Но форсировать события не стал, не до того, аккуратно припарковался. Двое мужиков в пятнистой униформе, с напяленными поверх бронежилетами, держа короткие АКМС наизготовку, пошли к БМВ. Тахир быстро открыл бардачок: там валялось несколько корочек — удостоверения мента, журналиста, военного, что-то еще, чем давно не пользовался. Гудела голова, отказываясь быстро сообразить, чем можно воспользоваться, — он не помнил, какие из документов сделаны в конторе (и способны выдержать осмотр), а какие самодельные, совсем липовые. Схватил наугад корочку, чтоб уж не красная была, прочел в тусклом свете — «персональный шофер министерства финансов», приоткрыл дверцу.
Омоновец уже подошел к машине, легонько пнул тяжелым башмаком.
— Эй, козел, лень вылезти, что ли? Или подмокнуть боишься?
Тахир вылез из БМВ, встал перед ним. Второй служивый, как и положено, отстал на три шага, наставив на Тахира дуло автомата. Тут же он понял, что омоновцы пьяны.
— Ага, гляди, горца поймали! Зачем в белокаменную заявился, айзер? — спросил первый, не спеша заглядывать в пачку документов, поданных Тахиром.
— Я не кавказец, казах, — сказал ему Тахир.
— Думаешь, самый умный! — на ровном месте омоновец завелся, распаляя себя собственными воплями. — Думаешь, мне надо знать, из каких ты чучмеков! Лицом к машине, козел! Быстро!
— Ноги широко расставь! — Развернул Тахира, пнул по щиколоткам (одна была когда-то покалечена, и Тахир охнул от неожиданной боли). — На хрена к нам приехал? Ну? Руки за голову! Не дергайся, пристрелю! На хрена приехал? Наших девок насиловать?
— Ты глянь в документы хоть, — сдерживаясь, миролюбиво предложил Тахир. — Я живу здесь, пять лет живу, шофером ишачу.
— Да срал я на твои документы. Понял? Они у любого айзера красивей моих собственных. Это твоя машина? Эй, шофер, твоя машина?
— Да, — кивнул он.
— На что купил? Убил кого или грабанул? — омоновец ткнул кованым передком башмака по колену Тахира.
Тахир, зверея, развернулся, взял омоновца за грудки, стараясь слиться с ним в один контур, — чтобы второй с перепугу не шарахнул очередью.
— Тебе чего надо? — спросил шепотом. — Я правила нарушил? Тогда штрафуй. Документы проверь. Денег надо? Или не на ком злость сорвать?
— Я тебя убью! — булькал омоновец со стиснутой воротом гортанью. — Тебе не жить… Нехристь сучья…
— Эй, отойди, стреляю! — орал второй.
От двух милицейских «газиков» уже бежала толпа. Тахир не отпускал омоновца, пока их не окружили. Спросил:
— Кто старший?
Ему в спину вжали ствол автомата и что-то острое.
— Отпустил. Быстро. Стреляю.
Он опустил руки. Психованный омоновец тут же попытался ударить — ногой, затем рукой. Тахир блокировал удары.