— Вот в этом-то сейчас и задача! Если бы я был артиллеристом… Мне, видите ли, кажется, что ее можно будет разливать в снаряды. Снаряд разорвется, и содержимое расплещется вокруг по земле…
— А если во время наполнения снарядов она прольется?
— Вот, вот! — он вздохнул. — Да и когда наливать будут, все-таки она будет улетучиваться. В такой атмосфере нельзя будет работать.
Я вздохнул тоже.
— Следовательно, ваше изобретение неприменимо.
— Я не знаю! Я с собой привез две бутылки и хочу сделать опыт. Изготовлять ее легко, сколько угодно, а эти бутылки я хочу пожертвовать.
— А где можно произвести ваш опыт?
— Пробраться к немцам, — сказал он просто.
— Ну, дорогой мой, это почти неосуществимо.
— Но я проберусь к их окопам и кину свои бутылки, они разобьются, и я увижу, что из этого выйдет. А потом уже можно подумать, как посылать. Ведь затем у нас и голова.
И он засмеялся. Потом снова оживился и долго говорил о том, как пришел к этой мысли, какими путями теоретически дошел до решения своей задачи, но в его речи было столько специальных терминов, что я совершенно не смог ее усвоить и под его речи крепко заснул.
На другое утро, когда мы сидели за чаем, я кивнул головой на сверток и спросил:
— Это?
— Вот-вот! — он подбежал и осторожно стал разворачивать сверток.
Две бутылки из-под кваса были тщательно завернуты в солому, войлок и одеяло. Он вынул их и торжественно показал.
— Вот! А их действие я испытаю во что бы то ни стало.
Глаза его блеснули. Я немного встревожился.
— Дорогой мой, эта штука очень опасна в наших окопах. Вообразите, что они разобьются…
— Да, — сказал он, — тогда дело плохо; но я заверну их со всевозможной тщательностью, а потом засуну в угол, под нашу рухлядь; авось, Бог помилует.
И он улыбнулся детской, ясной улыбкой.
В эту минуту раздался характерный треск рвущейся шрапнели.
— Вот, словно вас дожидались! Кажется, начинается! — сказал я, вставая, и торопливо вышел из своей ямы.
Действительно, начиналось. В отдалении показался неприятель, и его густые колонны двигались прямо на наши окопы. В то же время вдали гремели пушки, и над нами стала рваться шрапнель, а следом посыпались и снаряды. Неприятель приближался. Мы допустили его на 300 шагов, когда раздалась команда, и линия наших окопов сверкнула огнями.
— Стрельба пачками! — скомандовал я.
Залп следовал за залпом; пулеметы затрещали, обливая ряды немцев свинцовыми пулями, словно из лейки.
Град не выбивает так поля, как наш огонь.
Ряды немцев падали, как скошенные. Их колонны дрогнули и отступили. Потом второй раз они сделали попытку подойти к нам и снова были отбиты нашим огнем. Они отошла к своим окопам и залегли в какой-нибудь тысяче шагов от нас. Начался артиллерийский бой. На нас тучей понеслись шрапнель и снаряды, и среди них загудели, завыли их знаменитые чемоданы[2], несущие ураган смерти.
Нам приходилось тяжело. Из какого-то невидимого места нас обстреливали особенно сильно.
Наши батареи не могли их нащупать. Необходимо было высмотреть эту проклятую батарею, чтобы сшибить ее, — иначе хоть оставляй позицию; и у меня вдруг мелькнула мысль испытать средство Тригонова. Я пошел к своему капитану и сказал:
— Позвольте мне, Егор Степанович, на разведку. Я найду эту батарею.
Капитан замотал головой.
— Вы? Да что вы! Для чего… Это надо послать солдата.
— Нет, пойду я, и со мной Тригонов.
— Тригонов? — добродушный капитан даже всплеснул руками. — Милый мои, да вы обезумели! Куда же он к черту годится для такого дела? Посреди дороги остановится, уткнет палец в лоб и задумается. Какой! Придет в немецкий окоп и там сядет. Разве он годится на какую-нибудь разведку?
— Будьте покойны, он пойдет за мной, и это будет его боевое крещение; мы с ним, может быть, — и я засмеялся, — заставим замолчать батарею.
— Ну, ну, — сказал капитан, качая головой. — Вы, кажется, от этого самого химика и сами немножко того, — и он повертел пальцем около лба.
— Так я иду, — сказал я.
— Благослови вас Бог! — ответил капитан. — Только осторожненько, голубчик, и скорее.
— Слушаю…
Я быстро вернулся к своему взводу, нашел Тригонова и сказал:
— Есть случай произвести ваш опыт.
— Какой? — спросил он быстро.
— А вот какой… — и я рассказал ему про взятое на себя поручение.
Лицо Тригонова просияло.
— Отлично! Значит, я с вами?
— Да! И пойдем сейчас, берите бутылки.
— Одну вы, другую я…
— Хорошо.
Тригонов тотчас побежал в землянку, а я осторожно высунулся, взял бинокль и постарался определить направление, откуда летели на нас градом губительные снаряды. Тригонов вернулся с двумя бутылками.