21 февраля 1453 года
В храме Пантократора свершаются чудеса. На росистых рассветах туман оседает каплями воды на святых иконах. Монахи говорят, что на ликах святых проступает смертельная испарина. Какая-то монахиня поклялась, что видела, как Пречистая Дева во Влахернах плакала кровавыми слезами. Люди верят этому, хотя император приказал кардиналу Исидору, лжепатриарху Григорию и ученым философам тщательно осмотреть образ, и те не обнаружили на нем никаких следов крови. Но народ не верит отступникам. Его непросвещенная, фанатичная приверженность изначальному символу веры тверже, чем когда-либо раньше.
Молодые монахи, ремесленники, горожане и купцы, которые не могли еще недавно отличить одного конца меча от другого, дисциплинированно учатся сейчас владеть оружием; они упражняются группами по десять и по сто человек, которыми командуют опытные солдаты Джустиниани. Новобранцы хотят воевать за свою веру. Горят желанием быть в бою не хуже латинян. Они полны решимости отстоять город.
Возможно, они учатся натягивать луки, но их стрелы летят куда угодно – только не в цель. Новобранцы отчаянно бегут, чтобы вонзить копья в подвешенные мешки с сеном. Но неопытность делает этих людей неловкими. Двое-трое из них повредили себе ноги, запутавшись в собственных плащах. Но есть среди них и несколько сильных мужчин. Лучше всего их использовать на стенах, откуда они будут швырять камни в турок, когда те пойдут на штурм.
На добровольцев и на всех тех, кого император призвал в свое войско, не хватает ни шлемов, ни даже кожаных доспехов. А новобранцы, все-таки получившие шлемы, снимают их при первом же удобном случае и жалуются, что эти штуки давят им голову и натирают лоб. Ремни доспехов впиваются им в тело. А в наколенниках вообще невозможно двигаться.
Я не осуждаю этих людей. Они делают, что могут. Они обучались другим ремеслам, твердо веря в надежность своих стен, защищаемых императорскими наемниками. В чистом поле один янычар в мгновение ока справится с десятком таких добровольцев.
Я видел это по их тонким белым пальцам, которые способны вырезать такие дивные вещицы из слоновой кости. Видел глаза, зоркость которых не притупила работа над образками и фигурками святых из сердолика. Я видел мужей, которые умеют читать и писать, мужей, которые тонюсенькими кисточками рисуют сияющие золотом и киноварью заглавные буквы в старательно переписанных богослужебных книгах.
Это они должны теперь учиться рубить и колоть, целиться мечом в незащищенный пах, направлять копье в лицо человека, выпускать стрелу в глаз, который видит небо и землю.
Безумный мир. Безумные времена.
Из арсенала доставили на стены маленькие новоотлитые пищали, а также большие пушки, выкованные из железа, поскольку у императора нет средств на то, чтобы отливать орудия из бронзы. Неопытные новобранцы боятся пушек больше, чем турок. Они бросаются на землю и затыкают уши пальцами, как только раздается залп. Потом жалуются, что их оглушает грохот и ослепляет вспышка огня. В довершение всех несчастий в первый же день разорвалась одна маленькая железная пушечка – и двух человек разнесло на куски.
24 февраля 1453 года
У Джустиниани готов план обороны города. Протостратор распределяет латинян по греческим отрядам, ставит их на самые опасные участки стен и к воротам. Венецианцы и генуэзцы будут состязаться в рыцарской доблести. Даже из Перы прибыло несколько юнцов, которые вступили в ряды войска Джустиниани. Их совесть говорила им, что позорно не участвовать в войне, которая в конечном счете решит судьбы Запада.
Джустиниани надеется только на латинян и на императорских мастеров и пушкарей. Другие греки будут лишь вспомогательной силой на стенах города. Но и это необходимо. Ведь самая большая стена, которая защищает город с суши, насчитывает десять тысяч шагов в длину и сто башен. Морская и портовая стены, составляющие две остальные стороны мощного оборонительного треугольника, – столь же протяженные, но им, видимо, будет угрожать меньшая опасность. Порт охраняют западные военные корабли, которые безусловно превосходят турецкие суда. Стене со стороны моря турки вряд ли сумеют нанести серьезный урон. Греческий огонь может поджечь их легкие суда на расстоянии полета стрелы. У императорских мастеров есть для этого специальные снаряды – вроде маленьких ядер. Но греки ревниво охраняют свои военные тайны и не выдают их латинянам.