Джустиниани ласково заговорил со своим огромным боевым конем, словно объясняя что-то верному товарищу. Потом генуэзец подвел своего скакуна ко мне.
– Мой конь защитит тебя лучше, чем твой собственный меч, – сказал Джустиниани. – Он проложит дорогу передними копытами даже в самой страшной свалке и сможет в случае нужды перекусить турка пополам.
Это и правда был устрашающе свирепый западноевропейский боевой жеребец. Возможно, он был чуть более медлителен и чуть менее изящен, чем греческие скакуны горячих кровей. К счастью, животные хорошо относятся ко мне. Иначе я боялся бы этого жеребца больше, чем турок. Джустиниани так высок ростом, что стремена оказались для меня слишком длинными, но подтянуть их я не успел. Со стуком и скрежетом через ров перекинули разводной мост-ворота.
Ровными рядами греки выехали из города, но уже на мосту пришпорили коней и понеслись галопом, яростно состязаясь друг с другом. Я следовал за ними по гудящей земле. Мой огромный скакун был явно взбешен и оскорблен тем, что оказался последним, – он, привыкший гарцевать во главе отряда. И он старался проявить себя с лучшей стороны, а я чувствовал себя в такой же безопасности, как если бы сидел на спине боевого слона в деревянной башенке.
Мы мчались прямо на отряд пехоты, который шагал по дороге, ведущей из Адрианополя. Заметив всадников, турки расположились по обеим сторонам дороги. Со свистом полетели первые стрелы. Молодые греки рассыпались по полю, словно по арене Ипподрома, и каждый нацелился на какую-нибудь турецкую голову. Мой конь растоптал копытами первый труп. С фланга к нам галопом приближалась группа турецких спаги; их красные плащи развевались на ветру.
Первые турки в страхе побросали оружие и быстро разбежались. Это были отдельные солдаты, шедшие в авангарде турецкого войска. Но потом они сбились в кучку, выставили перед собой пики и вбили их в землю, чтобы задержать лошадей. Греки попытались объехать преграду и подобраться к туркам сбоку, но мой тяжелый конь ринулся прямо на частокол, сломал пики, словно тонкие палочки, о свой металлический нагрудник и принялся топтать копытами перепуганных турок. Я прибыл в Константинополь, чтобы сражаться. И вот – случай вступить в битву. Но на этих людях не было даже кожаных доспехов. Турки громко вопили: «Аллах, Аллах!» Я осознал, что и сам кричу: «Аллах, Аллах!», словно умоляя их Бога смилостивиться над его приверженцами.
Поле устилали трупы. Мой конь прижал к голове уши, вонзил зубы в живот молодого турка, вытряс из него жизнь и отбросил бездыханное тело в сторону.
Турецкие колонны остановились; солдаты кинулись врассыпную. Греки повернули коней и понеслись дальше. Мы домчались до склона холма и вынуждены были придержать своих скакунов. Вокруг нас свистели стрелы, но никто пока не скатился с седла.
Я бросил взгляд в сторону города. Украшенный крестом флаг Джустиниани стремительно поднимался и опускался. Я затрубил в рог. Раз, другой – а потом еще и еще. Греки делали вид, что не слышат сигнала. Если бы крутой холм не вынудил их замедлить скачку, они бы мчались, наверное, до самого Адрианополя.
В конце концов мне удалось собрать отряд, и мы вернулись в город. Когда проезжали мимо раненых турок, которые извивались на земле, обхватив головы руками, то один, то другой молодой грек склонялся с седла, чтобы милосердным ударом положить конец страданиям несчастных. В воздухе стоял удушающий смрад крови и испражнений. Диким галопом, выкрикивая имя Аллаха и размахивая кривыми мечами, к нам приближались спаги; впрочем, они были еще довольно далеко. Неслись на нас подобно красному смерчу. Все больше юнцов оглядывалось назад и незаметно пришпоривало коней.
Я не оборачивался – смотрел на стены и башни Константинополя. Я старался взглянуть на них глазами турок – и уже не удивлялся, почему колонны пехоты замерли, увидев город. Эти желтые и коричневые стены с зубцами и башнями тянулись насколько хватало глаз. Сначала – ров с заградительной стеной. За ними – первые низкие крепостные валы. Потом – внешняя стена с башнями, солдатами и пушками, самая мощная из всех крепостных стен, какие мне доводилось видеть в Европе. На этой стене стояли в полной боевой готовности защитники города. А за внешней стеной над самыми высокими каменными домами возносилась большая стена Константинополя со своими гигантскими башнями. Три могучих пояса оборонительных укреплений Константинополя. Даже если бы врагу удалось прорваться через валы и взять внешнюю стену, он сразу же попал бы в ловушку, запертый в смертоносном ущелье двух стен.