— Не будем зацикливаться на словах. Хрен с ними с терминами. Я имею в виду прежде всего милицию. Проще говоря, почему бы мне не сдать вас ментам? Так вам понятнее?
— Вы так не сделаете: у вас очень мало фактов. Ничтожно мало. Конечно, мусора бы уцепились и за это, но только и я ведь не тот человек, которому можно погрозить палочкой и он сразу же готов будет пускать сопли. К тому же моя жизнь последних лет будет мне отличной крышей. Что вы мне можете инкриминировать? То, что я когда-то был знаком с прокурором? Так сколько лет прошло. Я его и забыл давно. И зачем мне было разрезать его на куски? Убить, ладно — резать-то зачем? Мне-то — православному священнику! Ясно, что это дело рук психопата или наркомана! По существу вы даже не сможете доказать, что я живу по фальшивому паспорту. Может, я законно поменял имя? А то, что моего заявления и анкеты нет в паспортном столе, так это работников паспортного стола надо спрашивать, куда они их дели? Я за их разгильдяйство не ответчик. Паспорт у меня настоящий. Печати на нем — тоже. Что еще? Может вы тех бандитов из Петрозаводска на меня повесить хотите? У ментов что, дел других нет, чтобы ворошить такое старье? Опять таки: доказательств против меня нет. А то, что убежал тогда из города, так это потому, что жизнь свою от бандитов спасал. Да если бы я не уехал тогда и не сменил имя, они убили бы меня.
— Хорошая мысль!
— А?
— Насчет бандитов, говорю, мысль хорошая. Они-то не поленятся ворошить старье. То-то они рады будут вас найти.
— Они-то не поленятся, только мое чутье говорит мне, что вы не пойдете таким путем. Вы не тот человек. И опять таки, моя смерть от их рук не поможет вам обвинить меня в убийстве прокурора, снят подозрения с другого человека, о котором вы так печетесь, и тем более достать деньги. А вам ведь именно это нужно! Не шантаж ли? Или я беру на себя прокурора и возвращаю деньги, или обо мне узнают бандиты… Я не поддамся. Да вы и не будете это делать. Я же вам предлагаю совершенно конкретно: в случае вашей победы, вы унесете с собой собственноручно написанный и подписанный мною рассказ, про то, как я резал эту жирную свинью, со всеми надлежащими пояснениями. И есть еще кое-что, почему вы придете на встречу один: потому что вы знаете, что если вы сдадите меня лягавым, вы не сможете спокойно жить. Вы постоянно будете вспоминать, что я сделал с Перминовым и будете знать, что где-то есть я — живой, который сделает все, чтобы увидеться с вами. Даже, если мне не удастся бежать, мысль о том, что я жив, будет постоянно отправлять вам жизнь. Поэтому вы придете один.
— Как этот будет происходить?
— В свое время вы все узнаете. Не бойтесь — вам не придется долго ждать. Я еще раз повторяю у вас нет выбора: вы сами ступили на этот путь, вы сами не хотите от него отказаться, а значит нам еще раз придется встретиться. В последний.
— Если вы так уверены, что я не смогу законным, извините за смешной термин, путем наказать вас, тогда чего вам опасаться? Я же не представляю для вас опасности. Зачем вам все это? Почему бы вам не уехать из города прямо сегодня?
— Я же говорил вам, я хочу сделать вам подарок и дать шанс покончить со мной. Мне интересно будет померяться с вами силами. Такой вот я странный человек.
— А если я перестану вас преследовать, позволю судьям посадить в тюрьму невиновного, этого, как вы говорите, червя ничтожного, а клиенту скажу, что задание выполнить не возможно, вы откажитесь от вашей идеи?
— Да, ибо слизняки не опасны.
— В таком случае, советую вам хорошенько помолиться своим богам, Лаптев. Надеюсь, когда вы скоро предстанете перед ними, они не будут к вам слишком строги.
Он облегченно вздыхает.
— Вы не обманули моих ожиданий. За это я убью вас быстро — вам не придется долго мучаться…
4
— Полный улет, — так реагирует Альварес после того, как я рассказал о результатах встречи с Карелиным. — Мне интересно, описывались ли подобные случаи в психиатрии. По-моему, это их клиент.
— И все-таки есть, в нем что-то такое, что мне импонирует, — отвечаю я.
— Ага, симпатичный мужичонка, если бы только он с людей шкуры не снимал по своему собственному усмотрению. Слушай, Лысый, а может, он тебя уже в свою веру перековал? — с подозрением в голосе говорит Павел. — Так ты лучше сразу скажи, чтобы мы знали, что от тебя ожидать.
— Да иди ты! Никто меня никуда не ковал!
— Бесит меня это все, — сокрушается Вано. — Хоть нам и удалось узнать истинного виновника и всю его историю, все равно в счете лидирует он. Как забрать у него деньги архиепископа, если мы даже не знаем, где он теперь? Зря ты его в сауне не шарахнул каким-нибудь тазиком по голове.