Отец с сыном вышли, и в купе возникла неловкая тишина.
— Вы не будете возражать, если я закурю? — спросил Ардашев.
— С удовольствием составлю вам компанию, — пропела Вера Александровна, и у неё в руке оказалась пахитоска.
Студент учтиво поднёс даме огонёк спички и закурил «Скобелевские».
Вновь появился отец с сыном. Усаживаясь, купец вынул платок и, промокнув потный лоб, сказал:
— Хорошо, что взяли первый класс. И нужник имеется, и умывальник. Очереди нет, как во втором классе. Хоть и общие удобства, но зато они имеются. Знаете, мне много приходится колесить по рельсам. И больше всего возмущает наша Ростово-Владикавказская железная дорога. Вроде бы частный капитал, акционерное общество, а на всех тридцати восьми станциях нет ни одного современного ватерклозета. Только уличные, деревянные, сколоченные из грубых досок… И все пассажиры третьего класса во время стоянки на станциях выстраиваются в очередь. На барышень смотреть жалко… Понять не могу, отчего у нас так в России? — выговорил Михаил Петрович и тоже задымил папиросой.
Климу не хотелось пускаться в рассуждения. Он лишь кивнул согласно и промолчал.
Свежий ветер врывался в купе вместе паровозной гарью, оставляя сажу на стенах и вещах пассажиров.
— А как вы относитесь к коньяку? — поинтересовался негоциант.
— Вообще-то положительно, но день только начался, и думаю, мне пока не стоит, — смущённо вымолвил молодой пассажир.
— А вот здесь я с вами, сударь, не согласен, — покачал головой Михаил Петрович. — Вы позволите мне вновь пробраться к саквояжу?
— Прошу.
На столике возникла серебряная фляжка, три рюмки и коробка шоколадных конфект. Бессарабов очень проворно их наполнил.
— Друзья, предлагаю выпить за знакомство!
— Разве что одну, — сдался Клим.
— А я с большим удовольствием! — улыбнулась Вера Александровна.
— Папа, а можно мне конфекты? — вопросил мальчик.
— Конечно, Гришенька, бери.
— Ага, спасибо.
— Кушай на здоровье.
Бессарабов вновь налил коньяк, но в этот момент Вера Александровна проронила:
— Клим, а вы не могли закрыть окно. Я просто задыхаюсь от угольного смрада. Встречный ветер забивает к нам гарь, и, если так пойдёт дальше, мы станем чумазыми, как негры.
— Дышать нечем, — пожаловался мальчуган.
Ардашев поднялся и опустил окно. Понимая, что спокойно читать уже не получится, он отомкнул саквояж и, убрав книгу, закрыл его, сунув под стол.
— Предлагаю выпить за удачу. Пусть она сопутствует каждому из нас!
— Благодарю, но я, пожалуй, пропущу, — начал отнекиваться студент.
— Ну что же вы? Такой приятный молодой человек и отказываетесь поддержать одинокую даму? — улыбаясь лишь уголками глаз, проронила сестра Бессарабова.
— Одинокую? — вырвалось у Клима.
— Моя сестричка очень разборчива, — горько вздохнул купец. — А как хочется племянника или племянницу!
— За любовь! — подняв бокал, вымолвила красавица, не отводя своих больших глаз от Клима.
И студент, точно находясь под действием гипноза, прошептал:
— За вас Вера!
— Отличный коньяк, не находите? — наливая следующую рюмку, спросил попутчик. — Греческий. Выдержанный. Признаться, я не большой любитель греческих вин. Им далеко до французских. А вот коньяки Эллады уважаю. Вы угощайтесь конфектами. Вот эту попробуйте, в обёртке, с миндалём. Под коньяк лучше не придумать.
— Что-то совсем не хочется сладкого.
— А из моих рук? Неужели отвергните? — пропела дама, точно морская сирена из древнегреческих мифов.
— Как можно вам отказать? — пролепетал Клим, выпил коньяк и позволил Вере положить в его рот конфетку.
— Ам! Умница! — воскликнула она и улыбнулась.
Попутчица достала пахитоску, ожидая, пока Клим поухаживает за ней. Закурив, она провела рукой по открытой груди своего декольте и верхняя пуговица случайно расстегнулась. Студент откинулся на спинку дивана и, почти не стесняясь, любовался своей визави. Её образ растворялся в клубах ароматного дыма. Ардашеву вдруг показалось, что он невесом и может легко парить под потолком, как комар или бабочка.
— Папа, мне опять плохо с животом, — пожаловался мальчуган. — Пойдём.
— Прямо беда с тобой, сынок. Ну что ж, делать нечего…
Отец и сын вышли. Дверь закрылась.
Клим хотел подняться, но не мог. Ноги не слушались. Он был готов расстаться со всеми сокровищами на свете лишь бы коснуться губами этой ямочки посередине груди красавицы. Студент протянул к ней руку, пытаясь дотронуться.