— Добрый вечер! А у вас ошибка в написании моей фамилии. Правильно писать «Ардашевъ» через «е», — улыбаясь, выговорил студент.
— Простите, — смущённо молвил встречающий, вытирая с лица пот несвежим платком. — Я был в кантора, протелефонировал Виктор Тимофеевич, сказал вас надо на вокзал встречать. Нерецек, че лсеци… извините, я плохо услышал… Русский язык я не очень хорошо…Ошибка да… есть всегда.
— Меня зовут Клим. А вас?
— Бабук из Нахичевани. Сын купца второй гильдии Тиграна Гайрабетова. Гимназию окончил три года как. Отец в контору определил к свой друг — господин Верещагин. Говорит надо русский учить раз в Россия живёшь. Служу у Виктор Тимофеевича на «Аксае», приказчик. Потом скоро сам разбогатею, локомобили продавать буду… молотилки тоже и хороший навар получать… Ачели ер цанотанал… Э-э… Приятно познакомиться с тобой… кнерес… прости… с вами…А где твой… ваш чемодан?
— Саквояж был, но его украли в поезде.
— Вах-вах! Плохо дело. К жандарму надо. Пойдём, я знаю его.
Бабук, похожий на пивной бочонок, так быстро передвигал коротенькими ножками, что Клим едва за ним поспевал. Уже внутри здания вокзала он остановился перед высокой массивной дверью с табличкой: «Ростовское отделение Жандармского полицейского управления железных дорог».
— Один-два минута жди… ждите здесь, — вымолвил он и юркнул за дверь.
Действительно, толстяк вскоре вновь появился и завёл Ардашева в комнату. За столом сидел усатый жандармский ротмистр, важный, как закипающий самовар.
— Позвольте ваш паспорт, — попросил он.
Клим передал документ и подготовленное прошение.
— Вы, я вижу, сударь, в юриспруденции неплохо смыслите, — читая бумагу, проговорил офицер и, кивнув на стул, предложил: — Садитесь.
— Благодарю.
— Значит, дамочка была лет тридцати?
— Около того.
— Симпатичная?
— Очень, — смущённо вымолвил Клим.
— И братец её важный такой, с сыночком лет десяти, так?
— Абсолютно верно.
— Знаем эту компашку. Мойщики[8]. Но я вижу, ничего ценного у вас не пропало? Так, кое-что для бриться, одеколон… Да-с, огорчили вы их, в растрату ввели. Первым классом они ехали, потратились, а толку мало. А вам повезло. Травить вас не стали, а просто усыпили. Пожалели, видать… Но ведь неспроста они к вам привязались, да?
— Не знаю, — пожал плечами Ардашев. — Может, спутали с кем.
— Что-то здесь не так, — барабая пальцами по столу, задумчиво выговорил жандарм. — Эти жулики редко ошибаются.
— Ко мне, как я понимаю, больше нет вопросов? Я свободен?
— Да… Хорошо, что сообщили нам о происшествии. Мы обязаны известить полицию. Вы очень точно описали их внешние данные. Будем надеяться, что рано или поздно эти гаврики попадутся.
— Честь имею кланяться, — вставая, проговорил Клим и вышел.
Бабук последовал за ним и, выйдя за дверь, спросил:
— Виктор Тимофеевич сказал у вас пятьдесят тысяч. Большие деньги. Они есть?
— Деньги со мной.
— Ой, лав… хорошо! Ты… вы… молодец. Садимся на конка и едем к Виктор Тимофеевич домой. Он ждёт тебя… вас… А потом — в гостиница «Гранд-отель». Я нумер заказал тебе… вам. Три с полтиной рубля сутки. Дорогой, канешна, но тебе… вам… нравиться будет очень.
— Послушайте, Бабук, не мучайтесь. Зовите меня на ты, и тогда я тоже буду к обращаться к вам на ты. Договорились?
— Шноракулутюн… э… спасибо! Так хорошо будет. Ты мой друг хочешь быть? Тогда держи рука.
— Не возражаю, — с улыбкой ответил на рукопожатие Клим и вынул папиросы. — Куришь? Угощайся.
— Нет. Спасибо. Не люблю. Я талма люблю, хаш люблю, барышня красивый тоже очень сильно люблю. Ты лучше здесь кури, пока конка стоит. Вокзал — конечная. Курить в конка дума запретил. Штраф будет тогда.
— А нам обязательно ехать на конке? Рядом же извозчичья биржа.
— Конка — три копейка на передней площадка, а коляска — пятнадцать. Копейка рубль стережёт!
— Бережёт, — поправил Ардашев. — Давай возьмём извозчика. Я плачу, ладно?
8
Мойщики – воры, обкрадывающие сонных пассажиров в поездах. «Мыть» на уголовном жаргоне означало «усыплять». Для этого применяли наркосодержащие вещества. Мойщики тесно взаимодействовали с марвихерами – карманниками высшего класса. Это название характерно для южных и западных частей Российской империи, поскольку большинство из них – евреи, поляки и греки, объясняющиеся между собой на особом воровском, полуеврейском-полунемецком жаргоне. Обычно они совершали кражи в компании, которая называлась «хевра», и часто поселялись на тех же «блатных» квартирах, что и мойщики. Обе категории воров никогда не переходили друг другу дорогу, то есть мойщики не шарили по карманам, а марвихеры не утаскивали чужие саквояжи и чемоданы. Каждый занимался своим преступным ремеслом.