Перемена заканчивалась, ребята поспешили на физкультуру. Они решили: во что бы то ни стало сегодня осуществить план по обследованию кафе «У папы Карло».
Для передачи денег Нафаня, Степка, Федор и Жмот ненадолго задержались в мальчиковой раздевалке. Финик уже вовсю командовал классом, когда между мальчиками начался разговор.
— Ну, и сколько ты хочешь? — с угрозой спросил Федор, начавший первым.
Жмот, несмотря на грозный вид обступивших его ребят, не дрогнув, назвал достаточно приличную сумму: три тысячи.
— Не многовато ли будет? — присвистнул Степка.
— Многовато! Но мне нужно даже больше! — твердо стоял на своем Жмот.
Нафаня, вздохнув, отсчитал ему требуемую сумму, и сказал:
— Скажешь этим, что сегодня во второй половине дня мы все идем в кино.
— Ладно, ладно, — соглашался Жмот, пряча деньги в карман. — Так всё в точности и передам.
— Детки! Вы почему в зал не идете! — раздался возмущенный голос Финика. — А ты, Нафаня, после сегодняшнего происшествия на физкультуру не идти, а лететь должен: «аки пташка»! Ну-ка, все бегом марш в спортзал!
18
Предстояла рискованная операция. Друзья, как и договорились заранее, собрались в парке. Никто не опоздал к назначенному Степкой часу, даже девочки. Сейчас в разговорах и поступках ребят проскальзывала тревога. Наступал ответственный момент. Это дома, сидя у телевизора, легко рассуждать, как поступить герою фильма, потому что всегда заведомо известно, чем все там кончится: «наши победят»… В реальной жизни все гораздо сложнее. Сложнее от неизвестности. А вдруг наши не победят?
Для гримировки Нафани ребята расположились на скамейке, в небольшой аллее парка, стараясь скрыться от посторонних глаз.
— Девчонки, вы ничего не забыли? — спросил Степка. И, не дождавшись ответа, скомандовал: — Быстро наряжайте Нафаню.
Из огромной, но легкой сумки сестры достали необходимые для преображения Нафани вещи. Девочки сразу же приступили к делу. Настя наносила макияж, а Лариса, угадав желание сестры подпевать во время работы, для того чтобы не дать ей такой возможности, рассказывала всем про отца:
— После той истории с экспериментами в нашей квартире, папа сделался какой-то невеселый, нервный… Юмора вообще не понимает… Вот недавно Дымка наделала лужу в его новые ботинки. Раньше он бы весело посмеялся, долго бы их мыл, брызгал одеколоном, журил кошку… Радовался бы, одним словом… А сейчас: сердито молчит и все… Совсем плохой стал…
— Что это вы делаете? — раздался над ребятами знакомый голос.
Нафаня чуть не слетел со скамейки. Все так увлеклись, что не заметили приближения Марьи Антоновны, их новой учительницы литературы. Вероятно, она прогуливалась в парке и, заметив сквозь деревья знакомых учеников, подошла к ним.
— Гуляем, — не моргнув глазом, за всех ответил Степан.
— А это зачем? — кивнула Марья Антоновна на размалеванного Нафаню.
Нафаня даже покраснел. Позор-то какой! Девочки только что нанесли румяна на его щеки, толком не успев их растереть.
— А это, Марья Антоновна, у нас философский способ познания…
— Познания чего? — удивленно спросила Марья Антоновна.
— Да всего! Литературы!.. Жизни, наконец… Такой метод корнями идет еще от японского театра Кабуки. Перевоплощаясь в противоположный пол, актер был в состоянии выучить большие куски текста. Вот мы с Нафаней сейчас будем «Медного всадника» Пушкина учить. Всего, целиком, для пробы!.. Он — перевоплотившись, а я нет… Потом сравним, кто лучше знает. Это течение в восточной философии называется «кабукуизмом».
— Ни, разу про такое не слышала…
— Жаль. Основоположником его является мастер Нафасама. А мы вот сейчас пробовать начнем. Но надо сосредоточиться! Очень важно при этом медитировать. Чтоб тихо было, свежий воздух… Чтобы посторонние не отвлекали…
— А я, значит, мешаю?
— Не то, чтобы очень, — театрально помялся Степан. Весь его вид, при этом, намекал на то, что некоторые здесь все же лишние, и только врожденный такт не позволяет ему сказать это вслух…
— Понятно. Ну ладно, учите Пушкина. Именно вас, молодой человек, я на следующем уроке и спрошу, — удалилась Марья Антоновна.
— Почему меня? Я же без перевоплощения учу. Это Нафаню надо спрашивать, — крикнул ей вслед разозлившийся Степан, привычно переводя стрелки на другого…
— Спасибо, удружил! — проворчал Нафаня.
— Жалко мне нашу новую литераторшу, — вместо ответа обронил Степан.
— Почему? — спросил Федор.
— А потому, что она сейчас окончательно решит, что попала не в школу, а в сумасшедший дом! Особенно, если начнет по справочникам искать философское течение кабукуизм с основоположником Нафасамой. И… не найдет!