Настроение у Наташи было не просто отвратительное. Ей казалось, что все вокруг разваливается, все уплывает из рук и что теперь так будет всегда. С Сашей происходило что-то нехорошее, и она не могла понять, что именно. Сперва эта странная болезнь и последовавшие за нею непонятные изменения в облике Саши и его поведении. Он продолжал не пить и не есть, хотя на боли уже не жаловался и на наташины вопросы о здоровье отвечал уверенно «в порядке». Он не ел даже у нее в гостях, когда она готовила его любимые блюда, что ее сперва обижало, а затеи начало беспокоить. Однажды она расплакалась и потребовала объяснений. Саша, в час по чайной ложке, выдавил из себя нечто малоубедительное насчет угрозы гастрита, какой-то особой диеты и вообще необходимости начать новую, правильную жизнь. В чем заключалась эта самая диета и какую именно новую жизнь он собирался начать, Саша, судя по всему, сам не знал или не хотел говорить, а скорее всего - все это было наскоро придуманной отговоркой. Одно. было несомненно: все эти пугающие ее изменения в Саше были как-то связаны с его новым другом - Яном. К Яну она испытывала странное двойственное чувство. За глаза она боялась и испытывала к нему стойкую неприязнь. Но стоило ей познакомиться по сашиному настоянию с его новым другом, как ее пленила его мягкая, плавная, всегда убедительная речь, странная влекущая красота, которой, похоже, заразился от него и Саша. С непонятным замиранием сердца она обнаруживала все новые и новые общие черты у Саши и Яна: бледность, контрастирующую с яркими алыми губами, плавные движения, скользящую походку, завораживающую речь. А когда она оставалась одна, ее начинала терзать ревность: Наташа понимала, что между Яном и Сашей есть что-то большее, чем просто дружеская связь, понимала она, что вряд ли это какое-то сексуальное отклонение. Эта связь имела привкус преступности и мистики, но в чем конкретно она заключалась, Наташа понять не могла и от этого мучалась еще больше. Ян отлично улавливал эти ее настроения и во время их встреч, ставших почти ежедневными, старался как мог развлекать ее и преуспевал в этом. Он был замечательным собеседником и обходительным кавалером, и иногда, таясь даже от себя самой, Наташа думала, что, если бы ей пришлось выбирать между Сашей и Яном, сашины шансы вряд ли бы перевесили. Однако. Ян оставался вежлив и корректен. К концу первой недели этого знакомства Наташа окончательно запуталась в своих ощущениях. Одно ей было ясно: прежних безмятежных отношений уже нет, и Саша, по-видимому, постепенно, но неотвратимо уходит от нее все дальше и дальше. Нужно было. что-то делать, но что именно - она не знала.
Саша сидел перед телевизором и отсутствующим взором наблюдал то за биржевыми страстями, то за льющимися за окном потоками дождевой воды. В руке он держал бокал, утром наполненный Яном из собственных вен («это, кстати, тоже согласно классической традиции, я тебя могу и хочу подкармливать, как донор»), в пальцах другой дымилась сигарета, которой он почти что не затягивался, лишь время от времени машинально стряхивал пепел в череп двуликому Сталинусу.
Жизнь, после того, как проблема питания была разрешена, как-то незаметно вкатилась в спокойную колею, почти не отличающуюся от прежней. Разве что Саша перестал ощущать себя, как любой нормальный студент, за чертой бедности, да с Наташей все было как-то не так. Зато он неожиданно для себя резко продвинулся со своей дипломной работой «О социальных аспектах религиозных реформ Эхнатона». Откуда только взялись мысли! Причем они не только взялись, но и довольно резко выстраивались в работу настолько интересную, что обычно вежливый, как уличный регулировщик, сашин научный руководитель неожиданно прямо и грубо поставил вопрос об аспирантуре. («А не хватит ли вам, юноша, валять дурака? Шли бы вы в науку!») Правда, сейчас мыслей в голове осталось ровно столько, сколько коньяку в пустой бутылке из-под «Наполеона», накануне воткнутой Яном в пасть полунадутого «монстр-фантома». Вернулся он вчера в настолько великолепном состоянии, что, по его собственному признанию, часть пути он проделал по воздуху в виде летучей мыши, в каковом попытался выщипать мех у сбежавшего из зоопарка нетопыря, претендовавшего, по его, Яна, подозрениям, на «нашу территорию». Потом, вытащив из бара полбутылки коньяку, он принялся поливать им комнатные цветы, нежно мурлыкая при этом: «Ах вы, мои бедненькие совсем засохли!» Саша, которого по причине вынужденного «сухого закона» эта картина доводила до умоисступления, принялся силой укладывать Яна в постель, приговаривая сквозь зубы: «Упырь, убийца, алкоголик, ложись спать, скотина пьяная!» На что тот удивленно поинтересовался: «А что, уже рассвет?»После чего принялся конючить, что спать не желает, а желает выпить с Сашей на брудершафт, чем доконал его окончательно. Получив от разъяренного брата по крови в лоб, он неожиданно успокоился и мгновенно уснул.
«Но нет худа без добра, - вяло размышлял Саша, потягивая из бокала яновскую кровь, содержание спирта в которой - явно превышало все допустимые нормы. - Хоть в таком виде можно попробовать разговеться!»
Несмотря на то, что он слегка захмелел, мысли об унизительности и неестественности его положения овладели им с новой силой. Поэтому, когда появился Ян, совершенно трезвый и чем-то озабоченный, Саша сразу набросился на него с упреками. Ян слушал его в полуха, небрежно развалясь в своем любимом кресле и попыхивая дочерна обкуренной трубкой, к которой прибегал исключительно в минуты крайнего раздражения и озабоченности. Своего серого плаща, сделавшегося от дождя черным, он почему-то не снял. Вода капала на ковер, и это еще больше раздражало Сашу.
– То положение, в котором я по твоей милости оказался, сделало бессмысленной не только мою жизнь, но и мою смерть, понимаешь ли ты это?!
– Это вопрос риторический, или ты ожидаешь ответа?
– Да уж ответь, будь так добр!
– А зачем, собственно?
– Как это? И он еще спрашивает!
– Только умоляю, избавь меня от этих театральных жестов ручкой в сторону несуществующего зрителя! У тебя, конечно, удобная позиция, потому что есть конкретный объект для критики - я. Но позволь тебе напомнить, что совсем еще недавно мы оба были гражданами страны-вампира, которая без всякого спроса высасывала из своих подданных жизненные и творческие силы, отбирала средства, идеи, детей, саму надежду на всякое улучшение, а под занавес развалилась и предоставила каждому выпутываться самостоятельно. Ты, конечно, можешь меня критиковать, предъявлять претензии, а к кому апеллировать мне? Я ведь даже не догадываюсь, почему я сделался таким, не говоря уж о том, что цель моего существования мне не более понятна, чем тебе. А на твой вопрос я могу ответить: да, в форме вампирического существования привычная жизненная аксиоматика «жизнь - хорошо, смерть - плохо» становится с ног на голову. Будто кто-то, придумав вампиров, специально противопоставил их обычным смертным, чтобы доказать бессмысленность вековечной мечты человечества о бессмертии. Вот оно, бессмертие! Ну и что вы теперь с ним будете делать, интересно? Вот тебе две модели идеального бессмертия: я, носферату, санитарю в каменных джунглях, как волк в лесу, кормлю тебя, хризолиду, возлюбив тебя, как самого себя (кстати, твоя трансформация была возможна только при наличии моей искренней симпатии к тебе, так сказать, «вампир положил глаз»). Ты не потерял почти никаких человеческих качеств, кроме способности к обжорству и алкоголизму, приобрел же физическое бессмертие и перспективу обзавестись такими возможностями, о которых фантасты и прогносеологи грезят только в самых радужных снах. При этом мы оба можем… поставить воспроизведение таких, как мы, на поток; ты - естественным способом, а я - тем же путем, что и старый добрый граф-идеалист. То есть, на лицо возможность облагодетельствовать все человечество и вывести его на принципиально новую ступень социально-биологического развития. Как сказал один прогносоолог об ожидаемом скачке подобного рода:
«Это различие будет настолько радикальным, что его можно будет сравнить с появлением нового вида. И только в этом новом качестве человек выйдет на арену Вселенной». Правда, в отличие от нас с тобой, он так и не знает, в чем именно будет заключаться это чудесное изменение. Так что мы - люди будущего, только вчера школьные учителя перестали нам это тадычить, что же так мучает тебя? Или ты не веришь в столь головокружительные перспективы?