– Понимаете ли, Саша… Объяснить, почему я пригласил именно Вас за свой столик, мне будет так же трудно, как Вам ответить на вопрос, зачем Вы остались, а не ушли, как хотели это сделать минуту назад. Нет, я не читаю мыслей, просто все ваши побуждения тут же отражаются у Вас на лице. Давайте еще выпьем. За знакомство. И, если Вы не против, перейдем на «ты». Так будет проще.
Они снова выпили, Ян подцепил на вилку дольку лимона. Саша последовал его примеру, Ян закурил новую сигарету и откинулся на спинку стула.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать два.
– Студент?
Да, истфак заканчиваю.
– А мне уже двадцать семь, - вздохнул Ян. - Розовая юность осталась позади, наступила суровая молодость.
Воцарилось неловкое молчание. Мог бы пролететь тихий ангел, но они здесь, по-видимому, не летали. Ян еще налил себе коньяку до краев и залпом выпил. Саша тоже опрокинул рюмочку и неловко попытался утешить Яна: «Двадцать семь - это еще не предел».
– Не предел, говоришь? - Ян криво усмехнулся. - А вот это еще как сказать! Ладно, по будем о грустном. Давай лучше еще выпьем.
– А не достаточно ли?
– Да ну, я только начал!
И Ян снова наполнил бокалы. Саша отсалютовал в ответ на его «будем», проглотил что-то уж больно ласковый на этот раз дринк, взял лимонину и тут его осенило: «Слушай, а ты не тот ли самый Понятовский?…»
– А если тот? - голос Яна вдруг сделался ледяным, - это что-нибудь изменит?
Саша был удивлен. В последнее время местные газеты превозносили доктора Понятовского как «восходящее светило - онкологии и прочили ему грядущую всемирную славу, упоминая, что он нелюдим, холост и весьма скромен в быту. В сашином воображении рисовалось нечто совершенно отличное от того, что он имел пород глазами.
– Это что-нибудь изменит? - повторил Ян. - Или врачу запрещено сидеть в кабачке?
– Нет, я просто хотел узнать…
– Что делает в этом баре «восходящее светило онкологии»? Объясняю: сидит и пьет коньяк. - Понятовский довольно рассмеялся.
– Но вернемся к нашим баранам… Черт, бутылка совсем пустая. Алеша! Повтори, сударь мой, по полной программе, - в пьяных глазах его сверкнул огонек.
– Я так и не объяснил, почему я назвал тебя тем, кого я ждал. А-а, вот и коньячок. Разливай, Алеша… Можешь быть свободен… как Остров Свободы.
Он пьяно хихикнул, а Саша туманно подумал о том, что некоторые не так уж пьяны, как хотят казаться и что кое-кому не мешало бы на это обратить внимание… И пока он пытался сообразить, к кому именно относятся эти мысли, Ян наклонился к нему через столик и заговорил, глядя своим странным взглядом прямо Саше в глаза: «Понимаешь ли, Александэр… В этом баре я бываю каждый год. И именно в этот день. Даже если меня нет - ни один завсегдатай сегодня не сядет сюда, будь он хоть родным братом старшему бармену. Никто, слышишь, никто! не садится сюда… если я этого но захочу. Сегодняшний вечер - первое исключение за последние годы. Ты - первый человек, который пришелся мне по душе за все это время.
– Но почему?!
– Видишь ли… Вот уже четвертый год, как я вернулся в родной город. Друзей детства не осталось, однокашники разлетелись по стране, старые любовные привязанности вышли замуж, новых я не ищу, потому что… да не ищу, вот и все! Работаю в этом скорпионнике, где каждый ждет, когда другой споткнется, чтобы ужалить. Вечером - пустой дом или какой-нибудь кабак с пьяными рожами… Неприкаянное существование! В своем медицинском деле я - бог, там рядом со мной некому встать. А в обычной жизни - космонавт, который вышел в космос и забыл пристегнуть страховку. Так и болтаюсь - не улетаю и но приближаюсь… Прозит!… А твое лицо мне сразу понравилось, оно открытое и доброе. К тому же, ты был чем-то расстроен, и мне захотелось пообщаться с тобой, развлечь тебя и развлечься самому. А сейчас я очень рад, что ты не ушел, и надеюсь, что наше знакомство продолжится.
Он говорил еще и еще, а Саша слушал и все больше жалел его, и они все пили и пили…
…Было переговорено множество важнейших тем, Саше казалось, что они с Яном знакомы чуть ли не с детской палаты в роддоме, и он уже объяснил Яну, что ни с кем он так запросто не сходился, уже поведал про сложности сегодняшнего дня и про старика-ворона на Черном Бульваре, как вдруг друзья обнаружили, что стоят на улице перед закрытым баром. Над городом неподвижно, без единого ветерка или вздоха висела густая и черная, как шоколадная глазурь, южная ночь. Ян обнял за плечи нового друга и спросил, заглянув в глаза: «Послушай, Алекзандэр, как у тебя со временем?»
– Вообще или сейчас? - не понял Саша.
– Сейчас. Насчет «вообще» выясним попозже, - обнял его за талию Ян.
– До пятницы я совершенно свободен, - отшутился Саша и принялся искать то, что у него закончилось час назад, а именно - сигареты.
– До пятницы управимся, - совершенно серьезно ответил Ян, чем прервал безуспешные сашины поиски.
– Это в каком… смысле? - Саша попытался сфокусировать зрение на лице своего странного друга, одновременно стараясь отделаться от ощущения, что они летят в вертолете с оторванной лопастью.
– Вот ты, например, ищешь сигареты. Это не предположение, это констатация факта. Ищешь ты их напрасно, потому что пачку ты смял и выбросил еще в баре. Следовательно, у тебя их нет. НО! - Ян торжественно поднял к звездам палец, - я знаю одно местечко неподалеку, где они водятся в достаточном количестве. Это - раз. Второе - там же, в этом самом месте, причем заметь, совсем недалеко отсюда, в достаточном количество имеется точно такой же коньяк, как и тот, что переливается сейчас в наших кровеносных (почему-то он с особым удовольствием подчеркнул это слово) сосудах. Кроме того, там же имеется достаточно сносная закуска, а также видеосистема, н-ну, не то, чтобы очень отличная, однако вполне пригодная» для просмотра тех двух-трех дюжин кассет, которые я предпочитаю всем остальным. Итак, ты готов отправиться со мной туда, чтобы достойно завершить сегодняшний вечер?
– А куда это?
– Как, я разве тебе еще не сказал? Ко мне домой. Это через парк, сразу за Черным Бульваром.
– Да как-то неудобно… А что скажут твои?
– Мои? - Ян от души расхохотался и довольно долго не мог остановиться.
– Моих там никого нот. По крайней мере за последние несколько лет я там никого не встречал из моих. Так что, мы никому не помешаем. Пошли!
…Несмотря на отвратительные пилотажные качества вертолета с оторванной лопастью, они довольно быстро оказались у старого дома в грязном переулке сразу за Черным Бульваром. Подъем на четвертый этаж прошел на удивление организованно и быстро («дома и стены помогают» - прокомментировал Ян, отпирая дверь), и они очутились в темной прихожей, в которую проникал из какой-то далекой комнаты красноватый непонятный свет. «Милости прошу к нашему шалашу, - хихикнул Ян. - Хоть у меня, конечно, но Разлив… но. и не Шушенское».
После этого он заявил, что идет на кухню, а Саше предложил чувствовать себя как в общеевропейском доме. Саша ощупью двинулся на светящуюся красным дверь. Квартира была настолько огромна, что по мере продвижения он все больше трезвел, а вместе с отрезвлением начал появляться страх и злоба на свою нерешительность. Надо было уйти, уйти как можно раньше. Бесплатных пирожков но бывает, все эти баснословные угощения, горячая дружба, граничащая с любовью…
Ба! А может быть Ян - просто «голубой»? Хорошо бы, если просто… Саше вспомнился рассказ старичка-ворона на Черном Бульваре о жутком ночном убийстве. Бульвар, кстати, под боком. Н-да, повезло,- как России в 17-м году! Удирать надо, пока ветер без кирпичей!
В этот момент он, наконец, добрался до комнаты, еще более необъятной, чем коридор и в красном фотографическом свете высокого торшера боковым зрением заметил персидские ковры, черный кабинетный «Беккер», уходящий под потолок камин из тускло блестящего кирпича, но в центре, прямо перед собой он увидел нечто, заставившее его похолодеть от ужаса: напротив двери, заслоняя собой более мелкие детали комнатной обстановки, слегка покачиваясь, беззвучно скалилось на него огромное мохнатое белое чудовище с горящими красными глазами…
…Снег задержался в своем кабинете позже обычного. Он перебирал фотографии и экспертные заключения Технической службы, доставленные ему только что. Здесь были снимки следов, подробные протоколы осмотра места происшествия, описания и анализы обнаруженных явлений и предметов. Внимательно ознакомившись со всеми этими материалами и отметив про себя высочайший профессиональный уровень (все-таки. Свободная Зона - не какой-нибудь карломарксовский район бывшей совдепии), он занялся тщательной сортировкой.) Ту часть фотографий и документов, где фиксировались следы неидентифицируемого животного из породы собачьих, а так же данные химического и лазерно-спектрального анализа обнаруженных волосков белой шерсти, он изучил особенно внимательно и часть из них уничтожил вместе с приложенными образцами в полиэтиленовых кулечках. Все это сгорело в специальном приборе для уничтожения документов, а зола и пепел были спущены в унитаз. Оставшаяся группа была рассортирована и описана в протоколе следствия таким образом, чтобы соответствовать той версии, которой был склонен придерживаться Старший инспектор. Правда, версия эта была во многом пока еще умозрительной, нуждалась в обогащении свидетельской и материально-доказательской базой, но в основу работы ее вполне уже можно было положить. Инспектор с удовольствием выпрямил затекшее от долгого сидения за столом тело и потянулся, негромко застонав… Что-то вдруг заставило его насторожиться и замереть. В следующую секунду он опрометью кинулся к двери, забыв даже запереть сейф с документами, чего с ним никогда но случалось…