Полежав немного, женщина вызвала отсчет времени, и рубиновые цифры в потолке над кроватью высветили шесть двадцать восемь утра. Пора вставать.
Размявшись в спортивной комнате, Власта приняла душ, позавтракала, поцеловала дочь — та еще спала и смотрела утреннюю программу снов — и приказала «домовому» не слишком давить инициативу дочери, хотя та в свои шесть лет и не нуждалась в особой опеке. В семь тридцать комиссар была уже в управлении.
Рабочий день начинался, как обычно, с диалога с инком отдела, который проанализировал поступившую информацию и рассортировал ее по уровням иерархической структуры службы безопасности. Область ответственности комиссара отдела занимала высший уровень: судорога социума от эпидемий различных болезней, в том числе и психических, до организованной преступности, несмотря на потерю масштабности, сумевшей адаптироваться, приспособиться к социальным условиям, мутировать и выжить.
Чему удивляться, подумала Боянова с горечью. Наследие двух веков «свободы морали» не может исчезнуть само собой, да и общество до сих пор предпочитает содержать козла отпущения в лице службы общественной безопасности, чтобы за «разгул демократии» всегда можно было спросить с конкретных лиц. А ведь такое отношение (моя хата с краю, кто хочет, тот пусть и занимается уборкой мусора) к жизни ковалось не одну сотню лет! И началось оно не в середине двадцатого столетия, и не в одной стране, как это пытаются доказать кое-какие историки, хотя нельзя отрицать и того, что именно тогда был жестоко уничтожен целый слой культуры и началось размывание нравственности, а в результате наряду с высшими технологиями, позволяющими жить безбедно в любом уголке Земли и Системы и за мгновения достичь двух сотен звезд, мы имеем уровень культуры, не намного превышающий уровень «псевдокоммунизма» двадцатого века…
Умник — инк отдела обычно не вмешивался во внутренние диалоги и монологи главы отдела, хотя и слышал ее мысли, находясь в постоянной пси-связи с ней, промолчал он и на этот раз, хотя Бояновой и хотелось бы иметь в его «лице» собеседника. Но Умник никогда не вступал в полемику с коллегами и друзьями во время работы.
— Как получилось, что в отделе нет ни одного интрасенса? — спросила комиссар, получив сводку текучести кадров.
— Мы приглашали многих, — ответил Умник, — но не согласился ни один. Вернее, год назад согласился Романов, но погиб во время операции на Иранском нагорье.
— Странно. Мне казалось, престиж работы безопасника достаточно высок, чтобы о ней начали мечтать молодые интрасенсы.
— Престиж действительно высок, что видно по конкурсу в наши школы: двадцать один человек на место, и тем не менее интрасенсы к нам не идут. Нужен широкий обобщающий анализ с историческими параллелями и привлечением известных ученых и самих интрасенсов. Знаете, каков социальный состав официально выявленных интрасенсов? Двадцать два процента — ученые, причем, как правило, очень высокого класса, двадцать семь процентов — артисты, восемнадцать — художники, четырнадцать — писатели.
— А остальные?
— Деятельность остальных не поддается учету.
— То есть никто не знает, чем они занимаются. Может быть, это охотники, путешественники, бродяги, созерцатели?
— Среди интрасенсов не зарегистрирован ни один охотник. За остальных не ручаюсь.
— Хорошо, — прекратила отклонившийся от дела разговор Боянова. — Прими задание: розыску найти Лондона и передать ему просьбу встретиться со мной. Ни больше ни меньше. Если он смог предвидеть катастрофу на Меркурии, то может знать что-нибудь и о готовящемся выступлении против интрасенсов.
— Я считаю, что готовится не единичная акция, а масштабная кампания, практически война. Со всеми вытекающими.
— Тем более.
На столе надулся оранжевым воздушным шариком чей-то экспресс-вызов, бесшумно лопнул, превратившись в светящуюся нить, но в объем передачи нить не развернулась.
— Включите «обратку», — посоветовала Боянова, однако абонент на это не прореагировал.
— В чем дело? — чуть резче произнесла хозяйка кабинета, обращаясь к инку стола.
— Закрытая консорт-линия, — сообщил киб-секретарь флегматично. — Абонент не идентифицируется и не пеленгуется.
— Власта Боянова, комиссар безопасности? — раздался слегка гортанный, звенящий от обилия бронзовых обертонов женский голос.
— Да. Кто вы?
— Пусть будет Мельпомена[17]. — Неизвестная обладательница «колокольного» голоса засмеялась — словно по полу рассыпались и запрыгали металлические шарики. — Мы хотим предупредить вас: не вмешивайтесь в процесс лечения патологии.