Невесомости уже не было, сила тяжести равнялась примерно трем четвертям земной, координатор сдержал слово и починил генератор тяготения.
– Ввел максимальную аптечку, – добавил он, – вы были на грани коллапса.
– Спасибо, – пробормотал Шаламов, наслаждаясь почти нормальной силой тяжести и разливающимся по телу теплом: стимуляторы аптечки сработали и вытеснили из головы расплавленный свинец боли. Теперь он кое-что знал, по сути, главное.
Давно известна формула: проблема межзвездных путешествий – проблема побуждений, движущих разумом, а вовсе не физическая проблема; если межзвездные путешествия нужны – разум ее решает. Как, например, это сделал человек. Но, кроме человека, в космосе обитают и другие разумные существа, решившие ту же задачу сходным путем, и в один прекрасный день (вечер, утро) два межзвездных корабля, подобных в движении лучу света, точнее – потоку информации, а еще точнее – растянутым от точки старта до точки финиша «суперструнам информации», вдруг оказываются в одной и той же точке пространства в один и тот же момент. Именно этот редчайший случай и выпал на долю Шаламова.
Осознав свое «счастье», пилот понял, насколько ему повезло: шлюп, вонзившись в чужой космолет, не взорвался! Столкновение напоминало скорее процесс взаимопроникновения двух пересекшихся струй пыли или пара, и в настоящий момент «Кентавр» и маатанский корабль действительно напоминали мифического тезку земного шлюпа: сам он стал «головой и торсом», а «туловищем» был корпус чужого корабля.
– Включаю обзор, – предупредил координатор.
Экранов визуального обзора шлюп не имел, вместо этого сигналы видеокамер выдавались непосредственно в мозг пилоту, прямо к синапсам, минуя глаза, но суть видеосистемы от этого не изменилась.
Первым ощущением Шаламова было впечатление глубины: казалось, он заглянул в гигантский, непостижимо глубокий колодец, причем колодец, вывернутый наизнанку, – со светлыми стенками, – потом упал в него и стал погружаться, глубже и глубже…
Вторым было впечатление гармонии света: мерцание таинственного «колодца» завораживало взор, как танцующее пламя костра…
– С ума сойти! – сказал Шаламов, очнувшись.
– Не понял, – откликнулся координатор, – повторите.
– Что это?
– Для правильной оценки мало достоверной информации.
– Оцени с любой вероятностью, я и так понял, что это не Орион-6, не далекая галактика и не диффузная туманность.
– С вероятностью ноль семьдесят семь мы приближаемся к «серой дыре». Термин знаком?
– Знаком, – буркнул Шаламов, вспоминая все, что знал о «серых дырах».
Эти загадочные объекты были предсказаны учеными-космологами еще два века назад и по теории представляли собой входы в свернутые «струны», скомпактифицированные, то есть схлопнувшиеся «лишние измерения» (известно, что наша Вселенная рождалась двенадцатимерной, но в процессе эволюции девять из двенадцати измерений сжались в «струны», скомпактифицировались). Косморазведчики и пограничники уже встречали рассеянные по Галактике «серые дыры», но «заросшие», покрывшиеся, как вода льдом в проруби, слоем преобразованного пространства, сквозь который могли просочиться разве что отдельные атомы; этот слой называли еще «мембраной закона компактификации». Но еще никто никогда не встречал «незаросших» «серых дыр», Шаламов, видимо, был первым «счастливчиком» из землян.
– М-да, повезло… Из «струны» нас выбросило явно не по вектору Ориона. Как далеки мы от «серой дыры»?
– Мы уже в ее горловине, иначе не видели бы «колодца». «Серую дыру» можно увидеть, только попав за ее «горизонт». Кстати, если не принять мер, нас затянет за «критический горизонт», и выбраться назад мы уже не сможем.
– Сколько времени в нашем распоряжении?
– Не знаю.
– Тогда к чему эти советы? Затянет так затянет, мы и так не можем выбраться отсюда, вломившись в маатанина. Я хочу посмотреть на себя со стороны, дай внешний обзор.
Координатор выстрелил одним из уцелевших зондов, его камеры передали изображение Шаламову, и тот присвистнул от удивления, хотя уже знал, что шлюп и маатанский корабль проникли друг в друга и «срослись». Но теперь их вид стал доступен прямому визуальному наблюдению.
Чужак был огромен, раз в сто двадцать больше двадцатиметрового «Кентавра», и на два порядка сложнее. Больше всего он напоминал раздавленный панцирь черепахи, сложенный из выпуклых «костяных» пластин размером с зимний стадион. Весь «панцирь» был усеян тускло светящимися рубиновыми линзами, словно десятками паучьих глаз, и множеством других деталей разной формы и размеров.
«Кентавр» мог трансформировать свое тело в широком диапазоне форм – в зависимости от решаемых им задач, но, «оборвав струну движения» нештатно, не успев оптимизировать форму соответственно новым условиям, он представлял сейчас деформированную «ракетку для настольного тенниса» и «лопастью ракетки» проткнул «панцирь черепахи» там, где должна была находиться ее голова.
– Весело!.. – пробормотал Шаламов. Сказать больше ему было нечего. Он еще раз более внимательно оглядел район дрейфа сцепившихся кораблей, осторожно подключая к сознанию выводы немногих исправных датчиков пространства, но определить свои координаты не смог: звезд сквозь мерцание горловины «серой дыры» не было видно. Пространство внутри горловины в пределах прямого визуального наблюдения было стерильно чистым и пустым, если не считать радиационного фона, обнаруженного датчиками.
«Странно, звезд близко нет, а «дыра» светится, – подумал Шаламов. – Эффект, которого я не знаю? Или «серые дыры» накачаны энергией изначально?»
– Логично, – отозвался координатор.
– Да, но тогда возникает вопрос: какого черта нас занесло именно сюда, в горловину? Может быть, маатанский транспортник направлялся в «серую дыру», зная дорогу, а нас вывернуло по вектору его «струны»?
– Логично, – повторил координатор.
– Я и сам знаю, что логично, – разозлился Шаламов, морщась от приступа головной боли. – Сам-то можешь что-нибудь предложить?
– Нет, – холодно отрезал Джордж.
– Тогда пиши завещание. Сам говорил: затянет за горизонт – не вылезем… или вылезем в другой вселенной. Подходит перспектива? Ищи ориентиры, какие-нибудь объекты, тела, может, мы не одни здесь болтаемся, не зря же маатанин шел сюда на всех парах. Чини шлюп, в общем, делай что-нибудь. Впрочем… – Шаламов внезапно покрылся потом от приступа слабости, – сначала займись мной. Дай укол гиперальгина и через час рольфанг-массаж… если не разучился его делать.