Мальгин бегло оглядел компанию (юнцы, лет по восемнадцать-двадцать, то ли стажеры, то ли новоиспеченные спасатели-линейщики, впервые попавшие на полигон и пытавшиеся скрыть мандраж за бравадой и смехом) и спросил, где можно найти Марселя Гзаронваля. Черноволосый юноша с добродушной складкой губ, единственный из всех, кто не спешил смеяться на шутки, кивнул на седоголового крепыша. Тот внимательно посмотрел на подошедшего хирурга, в углах губ его таилась усмешка, но лицо было холодно-спокойным, по-мужски твердым и хорошо вылепленным, с тяжелым подбородком и черными маслеными глазами, в которых Клим неожиданно заметил скуку и равнодушие. Портил это лицо только длинноватый, хищно загнутый нос, придающий ему неприятное выражение.
– А зачем он вам понадобился? – спросил седой о себе в третьем лице. – Медиков заинтересовало его здоровье?
Мальгин был одет в обычный рабочий костюм: светло-голубой блузон с короткими рукавами, серые брюки «хокку», кросс-туфли, ничего сугубо медицинского, но Гзаронваль почему-то угадал в нем врача.
– У меня к вам небольшой личный разговор. – Мальгин пропустил вопрос спасателя мимо ушей. – Не будете ли вы так добры выслушать меня наедине?
Компания перестала следить за событиями в виомах и притихла.
– Не имею желания, – с прорвавшейся насмешкой ответил Гзаронваль. – Есть разговор – валяйте, нет… – Жест спасателя был красноречив.
Мальгин, не ожидавший подобной реакции от незнакомого человека, растерялся на мгновение, но соревноваться в невозмутимости и сдержанности с кем бы то ни было ему было не привыкать. «Он меня знает, – понял хирург. – От Купавы или от Дана… и, кажется, я вычислил «доброжелателя» Купавы. Непонятно только, почему он столь неучтив. Воспитание с детства? Или считает, что отвергнутый муж не заслуживает другого обращения?»
– Вы, очевидно, не поняли, разговор личный, – произнес Мальгин, – прошу извинить.
Видимо, Гзаронваль посчитал сдержанность хирурга за слабость, потому что оскорбительная насмешливость его перешла в грубость.
– У меня нет секретов от друзей. Или говорите здесь, или ступайте по своим делам.
Скрытый характер неожиданного поединка почувствовали и члены компании. Один из них, круглолицый, вихрастый, с румянцем во всю щеку, смущенно посмотрел на гостя и обратился к спасателю:
– Ты что, Марс, словно после провала на полигоне? Человек хочет с тобой поговорить, тем более он медик, ты сам сказал.
– Весь вопрос в том – хочу ли я с ним говорить?
Остальные испытатели зашумели. Ребята не привыкли к таким поворотам беседы.
Мальгин подавил закипающий в душе гнев.
– Жаль. Я не хотел бы говорить с вами при посторонних, но теперь придется. Вы уже дважды нарушили этикет службы, сообщив Купаве то, что она должна была узнать гораздо позже и не от вас. Я не знаю, какой целью вы руководствовались, но, во всяком случае, благородством здесь не пахнет. Предупреждаю: еще раз подобное повторится…
– Ну и что будет? – Гзаронваль выпрямился с пренебрежительной улыбкой на губах, поиграл бицепсами. – Вы меня поставите в угол? Не дадите мороженого? Сообщите родителям?.. Указать вам на дверь, как указала когда-то она?
Мальгин шагнул к спасателю, почувствовав, как тот сразу напружинился и посерьезнел.
– Высокомерный малодушный щенок, – тихо сказал Клим. – Я пришел вежливо и открыто, собираясь услышать такой же вежливый и открытый ответ, но услышал голос заурядного пошляка. Хайям говорил, что, общаясь с дураком, не оберешься срама, поэтому общаться не буду, но предупреждаю в первый и последний раз: стоит Купаве узнать еще что-нибудь, способное повредить ей в том положении, в каком она находится, я вышвырну тебя из службы! Надеюсь, Купава успела тебе сообщить, что меня недаром называют «человеком-да». Я сделаю, что сказал.
Мальгин круто повернулся, чтобы уйти, и услышал возню за спиной и сдавленный голос:
– За щенка я еще с тобой разделаюсь!..
Оглянулся.
Двое, в том числе и краснеющий парнишка с вихрами, держали Гзаронваля за руки, хотя он явно не собирался драться, просто играл на публику. «Публика», не понявшая причины ссоры, роптала. Мальгин кивнул, отвечая своим мыслям.
– А вот насчет «разделаюсь» – не советую. Впрочем, если у вас чешутся кулаки, согласен в параллели пройти полигон: кто пройдет последним – тот и не прав.
Гзаронваль, не раз испытавший на себе программы второго «Ада», с недоверием и неприязнью посмотрел на говорившего, покосился на виомы, отражавшие события на полигоне. Мальгин тоже посмотрел в ту сторону, покачал головой:
– Нет-нет, не здесь, это было бы слишком просто, – на третьем, если вас допустят. И не сегодня. Захотите – найдете меня послезавтра, когда я закончу одну работу… не суть важно какую. И не забудьте, что я говорил.
Гзаронваль снова сжал кулаки, но Клим уже шел к выходу из зала, прислушиваясь к приглушенному шепоту за спиной:
– Он сказал – на третьем? Я не ослышался?
– Это «Ад-3», полигон безопасников…
– Кажется, он где-то на Камчатке?
– Не кажется, а точно. Суровая школа, я тебе скажу!
– Едва ли их туда пустят…
– А кто он такой, этот парень?
– Это друг Дана Шаламова, знаменитый нейрохирург, я его узнал. Дан как-то говорил, что он с ним проходил третий. Зря ты, Марс, с ним так. Какая муха тебя укусила?..
Улыбнувшись в душе на «знаменитый нейрохирург», внезапно успокоившийся Мальгин вышел из центра управления полигоном, посмотрел на тучу аппаратов над облаками и зашагал к метро. Через двадцать минут он был в институте.
Таланов, хмурый и неразговорчивый, копался в каких-то бумагах, называемых так по старинке: «бумаги» были листками сверхпрочного пластпанира, не сгорающего даже при температуре плавления вольфрама.
– Отлучаешься, так хоть говори – куда, если не берешь с собой рацию. Нас на одиннадцать ноль-ноль вызывают в отдел безопасности УАСС.
– Зачем? – вяло удивился Мальгин, потом подобрался. – Кибернетики? Сделали перевод?
– Нет, нас ждет Ромашин. – Мальгин расслабился.
– Я-то думал… не пойду, иди один.
– Неудобно, просили прийти обоих, хотя и мне непонятно, зачем мы им понадобились.