– «Пусть бог не вмешивается», – перевел Мальгин хрипло; посмотрел на Карой, но не увидел ее. – Соедини меня с отделом безопасности.
Через минуту над пультом общей координации развернулся виом связи, на Клима глянул прозрачноглазый внимательный начальник отдела безопасности УАСС.
– Он сбежал, – сказал Мальгин, чувствуя, как слова болезненно царапают горло. – Даниил Шаламов освободился от пуповины жизнеобеспечивающей автоматики и ушел из института минут двадцать назад. Куда – неизвестно.
– Мы знаем, – кивнул Ромашин. – Он побывал дома, переоделся… вернее, оделся и из метро ушел на базу погранслужбы «Златоуст». Там он захватил спейсер «Скиф» и исчез вместе с ним из поля наблюдения.
Мальгин проглотил ставшую полынно-горькой слюну, бессмысленно посмотрел на издавшую восклицание Карой.
– Так быстро? За двадцать минут?! Он… ничего… никого?..
– Бортинженер и драйвер-прима спейсера, пытавшиеся ему помешать… находятся в клинике «Скорой помощи» СПАС-центра. К сожалению, мы не успели, на несколько секунд, но не успели… он действовал быстрее. – Ромашин помолчал, во взгляде его не было сочувствия, но и презрения, отвращения или злости не было тоже. – Упрек вы заслужили, прежде всего упрек в утрате критического отношения к реалиям нынешних ваших отношений с Шаламовым. В какой-то степени это малодушие, вы просто не хотели думать о нем плохо, и по-человечески понять это можно. Но, кроме вас двоих, в орбиту ваших отношений вовлечены и другие люди, а они не должны страдать из-за… кого бы то ни было. Разберитесь со всеми обстоятельствами бегства Даниила и приходите ко мне, подумаем, что делать дальше. Часа вам хватит?
Мальгин с трудом заставил себя ответить:
– Хватит. – Торопливо добавил: – Если возможно – не допустите утечки информации. От этого… – он хотел сказать: «Пострадают другие, например, жена Шаламова», но передумал.
Ромашин несколько мгновений рассматривал его лицо, словно изучая, потом, вероятно, понял:
– Постараемся. Жду вас у себя.
Виом свернулся в нить, угас. В реанимационной снова повисла тишина. Мальгин обернулся. Карой смотрела на него странно, с каким-то новым, необычным для нее выражением. «Неужели ей тоже свойственна растерянность? – подумал он, словно определение состояния женщины было сейчас главным делом жизни. – Или страх? Не похоже… Скорее надежда и ожидание чуда и тайная уверенность, что я это чудо сотворю. Кажется, она впервые в жизни не знает, что делать!» И вдруг Мальгин с отвращением поймал себя на родившемся глубоко под слоем собственной растерянности, изумления и тревоги чувстве облегчения! Облегчения! Облегчения от того, что Шаламов сбежал, по-своему решив все проблемы разом, и операция таким образом откладывается… если не срывается совсем.
– Нек Деус интерсит, – выговорил Мальгин тяжелые слова древней латинской поговорки. – Пусть бог не вмешивается. Интересно, кого имел в виду Дан?
– Вас, мастер, – сказала Карой.
Мальгин покачал головой.
– Я не бог, и он это знает. Бог не ошибается, как человек, не должен ошибаться…
Джума Хан был все еще без сознания, находясь в почти такой же реанимационной камере, какие стояли и в боксе Стобецкого.
Движения врачей за терминалом компьютера, следящего за состоянием больного, были спокойными, а разговоры буднично-деловитыми, и Карой немного успокоилась, как, впрочем, и Мальгин.
– Болевой шок и кровоизлияние в мозг, – сказал им лечащий врач, соратник Джумы. – Симптомы странные, ничем не спровоцированные, но тревог особых нет, все излечимо. Такое впечатление, что он перегрузил мозг при работе с машиной в режиме «один на один» да еще использовал при этом запрещенные стимуляторы.
– Исключено, – возразила Карой сухо, разглядывая в виоме внутренности реанимакамеры с телом Джумы: глаза ее сухо блестели, и она опять была собранной, самоуверенной и нетерпимой к слабостям других. – Он не работал с компьютером перед тем, как потерять сознание.
– А до того?
– Мы работали вместе, но до перегрузки не доходило. Другое дело, что вчера утром он… – Карой оглянулась на Мальгина.
Тот кивнул, повернулся к врачу:
– Разве он лечился не у вас?
– Вы имеете в виду психологический удар при подключении к инку диагностера? Да, мы работали с ним, но сегодняшний случай не имеет отношения к вчерашнему.
Мальгин встретил затуманенный взгляд женщины: она силилась что-то вспомнить, но с сожалением покачала головой.
– Мне кажется, все так и было, как я рассказывала: Джума подбежал к Шаламову и… и упал. Но Даниил его не… по-моему… нет, точно, не касался. К тому же у Джумы хороший тренинг, он бы не позволил себя…
– Я знаю, – кивнул врач, косясь на терминал. – Простите, я должен работать. Звоните вечером, думаю, он выйдет из этого состояния. – Врач отошел.
– Пошли, – проворчал Мальгин, постояв с минуту. – Все будет нормально.
Он уже просрочил время, данное ему Ромашиным, и торопился.
– Идите, – сказала Карой, не глядя на него, потом опомнилась и улыбнулась виновато: – Я подожду здесь, Клим, если не возражаете.
– Тогда встретимся в девять у Стобецкого, предстоит систематизировать все наши загадки и беды, выдать прогноз поведения Шаламова, проанализировать… – Он замолчал, так как видел, что женщина его явно не слушала, и, легонько сжав ее локоть, ушел.
Разговор с Талановым занял всего две минуты, оба всё понимали с полуслова и знали, что предстоит сделать каждому в отдельности и всем вместе.
– Поступили два пациента с интегральным поражением подкорки, – сообщил Таланов хмуро.
– Стобецкий справится сам, бригада у него хорошая.
– Я уже перевел на него отработку проблем, кроме той, которой ты занимался до…
– Регуляция эндокриножелез? Посади на нее Зарембу, парень рвется в бой, его энергию надо направлять в нужное русло.
– Согласен. После встречи с безопасниками позвони.
– Если буду готов. До девяти не позвоню – собирай группу сам, нужен глубокий анализ с привлечением эфаналитиков.
– Ступай, не беспокойся за тылы.
Таланов был озабочен и встревожен, но не стал напоминать Мальгину об их общей ответственности за происшедшее вообще и за жизнь Шаламова в частности.