– И все же… – Мальгин откашлялся. – Поймите меня правильно… может быть, я не затевал бы подобного эксперимента, подумай об этом раньше… вероятно, мы в душе больше антропоцентристы, чем принято считать… мы не подумали… вернее, я не подумал о судьбе «черного человека». Вы можете сказать точно, что будет с ним?
Участники операции замолчали.
Ромашин не отвел взгляда, но в глубине его глаз вдруг всплыла печаль. Не презрение, жестокость или ирония – печаль!
– Точно – нет, – сказал он тихо. – Я думаю, что ничего плохого с ним не случится, если верить ксенопсихологам, а я им верю. Они давно возятся с Маатом и, хотя вынуждены довольствоваться только косвенными методами исследований, смогли довольно верно определить основные аксиомы психологии «черных людей». Успешный финал десанта – тому подтверждение.
– И все же история маатан темна и непонятна…
– Согласен. Я, кажется, понял вас. Но учтите – невозможно, жалея двоих, остаться посередине, нейтралитет в такой ситуации хуже предательства. Вы не сможете помочь обоим сразу, а значит, не поможете никому. Убедил?
– Не знаю… я подумаю. Извините меня, я еще не пришел в себя и поэтому столь резок в оценках.
– Все нормально, Клим, – вмешался Джума Хан, – не вешай на себя ярлык. На их месте я бы сразу взял тебя если не в безопасники, то уж в пограничники обязательно.
Обступившие их десантники засмеялись.
– А что? – улыбнулся и Ромашин, он понимал Мальгина и сочувствовал ему, но характер и положение не давали ему права на колебания. – Пойдете?
– Нет, – сказал Мальгин, внезапно ощутив на губах горечь этого слова. Слова, которое так ненавидела Купава.
ГЛАВА 5
Отдыхать не пришлось.
Шел уже десятый час вечера, когда Мальгина доставили на базу погранслужбы «Луна – центр», откуда он сразу позвонил в институт Таланову – предупредить, что будет на месте к десяти, лишь слегка приведет себя в порядок.
Хан прямо с базы умчался к экспертам-кибернетикам с драгоценным диагностером, битком набитым полученными от «черного человека» сведениями, и обещал явиться сразу, как только удастся расшифровать хотя бы небольшой фрагмент записи. Мальгин попрощался с Ромашиным и с базы отправился домой, мечтая только о горячей хвойной ванне и глотке клюквенного морса, а в гостиной ему навстречу встала с дивана Купава.
С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Купава шагнула к нему и, как в былые времена, ткнулась в грудь лицом. Прошла вечность, прежде чем Мальгин опомнился и отстранил женщину, вглядываясь в ее ставшее мокрым от слез лицо. Пришли на ум некрасовские строки:
Купава потянулась к нему губами, странно робкая и беззащитная, но Мальгин уже овладел собой, погладил ее по щеке и усадил на диван.
– Подожди немного, я переоденусь, а то с корабля на бал.
Вскоре он появился в гостиной в строгом сером костюме. Купава заметила эту перемену, усмехнулась:
– Ты, словно крепость, намерен выдерживать долговременную жестокую осаду. Неужели боишься, что возьму тебя измором?
– Боюсь, – серьезно кивнул Мальгин, усаживаясь напротив; она тоже привела себя в порядок, и слез уже не было заметно. – Но боюсь не тебя, а себя.
– Плохо верится, что мастер Клим Мальгин может чего-либо бояться. И не говори намеками, я давно перестала тебя понимать, ты стал загадочен как сфинкс.
– Хорошо, давай говорить прямо. Зачем ты пришла?
Купава стойко выдержала его взгляд.
– Мне сказали, что ты ушел на Маат для встречи с…
– Кто сказал?! – спросил он с тихим бешенством. – Кто этот благодетель?
– Не важно. Ты был там и…
Он встал так резко, что Купава испуганно отшатнулась, отвернувшись, сказал глухо:
– Купава, если ты хочешь, чтобы я не потерял рассудок, не приходи ко мне больше.
Женщина задумалась, пристально разглядывая профиль хозяина, встала тоже, подошла к нему, не решаясь дотронуться; он слышал ее тихое дыхание, чувствовал теплоту ее тела, и душа рвалась на части.
– Не сердись, – тихо проговорила Купава. – Сердиться – мстить себе за ошибки других. Я знаю, ты не простил мне мою, хотя ошибкой это назвать трудно. Я не приду больше… может быть. Ответь мне только на один вопрос: почему ты рискуешь собой, пытаясь вытащить Дана? Из-за того, что я… обещала… вернуться?
Мальгин медленно повернул голову к ней, лицо его побледнело. Внутри с крутых гор души сошла лавина, столкнулись тайфуны, замерз океан, погасло солнце, взорвалась сверхновая звезда… Несколько секунд он смотрел на Купаву, изогнув бровь, будто силясь сдержать стон, и произнес только одно слово: