Я не ошиблась.
— Элли, что это за место? Я словно иду прямо в фильм ужасов. В них обожают такие декорации! — воскликнула, осторожно ступая по скользкому асфальту, не поспевая за прущей напролом девушкой. — Там вход на Изнанку?!
— А, — она махнула рукой, даже не оглянувшись. — Поверь на слово, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Такое не забывается. Доверься мне.
У входа стояла покосившаяся тумба с объявлениями старых, прямиком из девяностых, концертов, перекрытых огромным плакатом с объявлением:
Клуб развлечений!
Приходите, ведь только у нас — «Зеркальный лабиринт», «Комната страха», «Гадальный будуар» и многое другое!
Судя по всему, и объявление висит здесь не меньше десяти лет. Странно, что за столько времени клуб не закрылся и всё ещё радует облупившейся краской на лице клоуна, расписанием работы касс и временем приёма на входе. От всей картинки, запорошенной зимним антуражем, веяло истинным духом сюрреализма. Только соответствующей музыки не хватало. Однако сама мысль о том, зачем мы сюда пришли, перебивала всё и вся. О да, мы идём в Царство теней. Из «Клуба развлечений». Я вся в предвкушении.
Элли направилась прямиком ко входу, едва не поскользнувшись на огромной ледяной луже. Она нащупала во тьме дверной звонок и несколько раз нажала, вызвав в глубине далёкую трель, после чего отошла и встала рядом, ободряюще улыбнувшись.
— Ничего не бойся, Марго, — шепнула она за мгновение до того, как открылась входная дверь.
На пороге появился полуголый юнец в одних штанах и дешёвых шлёпках. Его лицо, густо усыпанное как веснушками, так и прыщами, выражало крайнюю степень удивления. Он явно не ожидал кого-либо увидеть.
— Я не заказывал! — резко воскликнул он, почесав нос и недовольно прищурившись. — Чего вам надо?
— Мы не к тебе, — Элли вышла вперёд и негромко хмыкнула. — Паша, ты же помнишь меня?
— А, это ты, — снисходительно пробурчал парнишка, открывая по шире дверь, — ну, заходите, раз пришли.
Элли уверенно переступила порог странного клуба, я следом юркнула мимо скучающего парня.
Разочарована. Вот, верное слово к тому, что увидела. Вместо таинственного полумрака с густым зеленоватым туманом и странным шёпотом по углам, перед нами оказалось обычное фойе с классическим набором: касса с мелким окошком, гардеробная на три с половиной калеки, небольшой магазинчик, застеклённый и похоже давно не открывавшийся, двери, украшенные дешёвой мистический символикой, как пауки, паутина, кривые красные глаза и «зловещая» надпись: «Оставь надежду всяк сюда входящий» на латыни с ошибками. Полный антураж.
Именно в этот момент расслабилась. Нервное напряжение, не отпускавшее с самого дома, рассосалось, оставив лишь лёгкую дрожь, да и та, в тепле, быстро сошла на нет. Не знаю, чего именно ожидала, но явно не этого. Здесь всё было настолько примитивно, настолько предсказуемо и плоско, что ожидать чего-то пугающего и сверхъестественного, не приходилось. Мне стало легче.
— Чай, кофе? — раздался голос за спиной. — Он скоро придёт, так что если хотите…
— Нам ничего не нужно, — Элли отрицательно мотнула головой, остановившись возле старых рекламных плакатов. — М-мм, новый постер. 2007 год. Не видела его раньше, решили чуть изменить интерьер?
— Мне было скучно, — вяло отреагировал Паша, обходя меня по дуге. — Раньше ты приходила одна. Это кто?
— Подруга, — коротко ответила она.
— Ну и ладно, — равнодушно сказал он, вновь почесав нос, а затем нахмурился. — Скоро приду.
Когда он ушёл, сразу подошла к Элли с вопросом:
— Кто это?
— Маска, — ответила она. — Просто маска. Тот, к кому мы пришли не может находится в одном месте, слишком большой объём задач, слишком много людей, с которыми нужно встречаться и это только с нашей стороны. Вот и приходится пользоваться подобными ухищрениями.
— Не поняла.
— И не надо понимать, рано ещё. Нам бы вернуться живыми, потом у тебя будет много времени, чтобы во всё вникнуть, — она махнула рукой.
— Элли, давно не виделись!
Голос оказался намного приятнее ломающегося голоска подростка, обернувшись, с удивлением увидела Пашу. Но только это был уже не он. Черты лица плыли, стекали, как вода, его одежда стала продолжением кожи, как раскраска плотными красками, она переливалась, менялась, плотнела и растекалась. Тоже самое творилось и с волосами, которые как мелкие змеи то спускались вниз, то завивались тонкими кудрями. И только глаза, уж точно не Пашины, оставались неизменными. Глубокие седые, вспарывающие душу ножом. В них не было ни зла, ни добра, ни равнодушия. Ничто. Но в тоже время всё.