Она часто говорила об этом своей мучительнице, она постоянно помнила туман. Наверное, в какой-то мере, он остался с ней навсегда. Ян читал и запоминал каждую строчку, пытался заранее приготовиться к тому, что его ждет. Нет, демон убить его не сможет, но сила проклятья подарит Яну несколько часов этого безумия.
В тот момент, когда первая капля его крови упала на гладкую поверхность кости, из которой был вытачан кулон, когда символ впитал сделанное ему подношение, Ян это почувствовал. Сразу. Палата Ольги, залитая светом позднего послеполуденного солнца, вдруг стала…Нет, не темнее. Она стала серой. Краски исчезли, стерлись. Очертания поплыли, пространство съежилось до параметров фотографической карточки, то есть исчез объем.
Когда он повернулся к двери, он уже не видел ничего. Только серая дымка, какая-то зыбкая, мутная, но при этом совсем не осязаемая. Туман и неизвестность за ним. Но это не особенно пугало молодого человека. Он знал, что произойдет дальше.
Ян не просто сидел в этой палате, ожидая, пока Ольга проснется. Он изучил каждый сантиметр комнаты, с закрытыми глазами не единожды прошел нужный маршрут. А потому сейчас ему удалось нормально добраться до двери, открыть ее, с первого раза нащупав ручку, шагнуть в коридор.
Его тело перемещалось, но в его внутреннем мире, в его сознании ничего не менялось. Только эта же серая дымка. И холод. Не настоящий, не мороз, щиплющий кожу, сбивающий дыхание. Холод рождался внутри. В сердце. Ян просто переставал что-либо чувствовать. Исчезали не простые тактильные ощущения, исчезали эмоции. Но к этому он был готов. Потому что большую часть своей жизни жил разумом, а не чувствами.
– Ян! – он услышал голос Ники даже сквозь туман, его мозг отреагировал на звук.
Только сознание. Не сердце. Но Ян помнил, кто эта женщина, и знал, что она ему нужна. Не понимал уже, зачем и почему, но… Когда уходит любовь, человеческое тепло, радость и все остальное, остается лишь упрямство. А у молодого человека этого хватало. И именно оно диктовало Яну, что сдаться он не может. А значит, не может забыть Нику, оставить ее, не может ей не откликнуться.
Молодой человек застыл в шаге от закрывшейся за ним двери и поднял руку, в знак приветствия, чуть раздвинул губы в улыбке.
Ника и Давид тревожно переглянулись. Ян выглядел…слепым. Куклой, марионеткой, кто делает знакомые жесты, но машинально, будто забыв их истинный смысл. Девушка кивнула старшему партнеру. Она тоже читала дневники настоятельницы, она понимала, что происходит. А потому просто смело шагнула вперед, к Яну, взяла его за руку, давая понять, что она рядом и не бросит его.
Молодой человек почувствовал прикосновение. Он знал, что это Ника. Но… Это было даже в чем-то неприятно. Ян помнил, как всегда радовался теплу ее тела, нежности прикосновений. Сейчас касание его руки было похоже на столкновение с неживым холодным предметом. И на этом моменте молодой человек начал осознавать, чем на самом деле страшен туман, почему он несет смерть. Потому что разум и сердце помнят. Помнят то, что было ранее. И начинают страдать, лишившись тепла.
Яна этот момент прозрения сбил, но времени на погружение в свои ощущения и муки не было. Он сжал ладонь Ники, крепко и уверенно. Он знает, что она теплая и ласковая на самом деле. И этого пока достаточно.
Другой рукой молодой человек залез в карман, вытянул оттуда кулон на шнурке.
– Давид? – позвал он своего начальника. – Держи.
Ян протянул проклятую вещь куда-то, просто вперед, надеясь, что старый друг сам сможет забрать кулон. И конечно, Давид тут же подхватил украшение.
– Ты помнишь, что делать, – устало сказал Ян.
– Да, – спокойно отозвался его начальник. – Но план немного изменился. Идем вместе.
Его подхватили под руки с двух сторон, Давид указывал, что делать. Ян сам, почти без их помощи, уселся на каталку.
– В морг! – он очень старался говорить задорно весело, и даже махнул рукой, вспоминая легендарный жест первого космонавта, надеясь при этом, что хотя бы указал в нужную сторону.
– И тут они с тетей курицей побежали! – нервно усмехнулась Ника, вспомнив фразу из какого-то детского мультфильма.
Давид ухватился за рукояти каталки и, ускоряя шаг, покатил Яна по коридору. Молодой человек слышал шум шагов, стук каблучков девушки, даже звуки их дыхания. Казалось, все это эхом плывет во все том же тумане. Ранее бывшая зыбкой, серая дымка стала плотнее и теперь воспринималась чужеродной, даже враждебной. Снова – только разумом. Ее непрозрачность логически сводилась к понятию преграды, а значит, опасности. Но не более.