– Вольный ветер.
– Холодно там, – пожал он плечами, – лучше бы ты его закрыл, пока стража не увидела.
Избор оглянулся и пристально посмотрел на Есеню. И не только пристально, а как-то... заносчиво. Словно Есеня его чем-то оскорбил. Но окно закрыл и, не обращая внимания на гостя, прошел внутрь комнаты.
– А что, ты никогда не слышал, что к благородным господам чернь должна обращаться на «вы»? – спросил он, не оглядываясь.
– А хочешь, я щас вылезу обратно, и костыли на место вставлю? – хмыкнул в ответ Есеня – он не любил, когда кто-то учит его, как надо себя вести, ему для этого вполне хватало отца.
Избор резко оглянулся и смерил Есеню взглядом.
– Ах ты... Жмуренок... – посмеялся он.
– Меня зовут Балуй, – гордо ответил Есеня.
Лицо Избора на миг исказилось гримасой отвращения, и он качнул головой:
– Балуй... Надо же... Ну заходи, Балуй. Садись.
Есеня растерянно осмотрелся – куда тут садиться? Но решил не ударить в грязь лицом и выбрал наиболее похожее на лавку сооружение, только низкое и с высоким зеркалом сзади.
Избор скривился:
– Погоди. Во-первых, здесь не сидят, бестолочь! Это трюмо. Во-вторых, ты слишком мокрый и грязный.
– Под стеной проплыл, вот и мокрый, – обижено буркнул Есеня, – а грязный – так это стены у тебя такие, не у меня.
– Пойдем, – Избор направился к двери и Есеня обратил внимание на совершенно белую стену, измазанную углем. Наверное, это был рисунок. Он пару секунд рассматривал странное изображение.
– Это ты сам нарисовал? – спросил он на всякий случай.
– Нравится? – Избор снова чем-то остался недоволен.
– Вообще-то не очень... Непонятно ничего, – по спине пробежали мурашки – в рисунке Есене почудилось что-то нехорошее.
Избор махнул рукой и распахнул дверь в другую комнату. Там тоже горели свечи, она оказалась еще более роскошной, чем первая: много мебели, странное сооружение посередине – всё в занавесках. Избор открыл следующую дверь, за которой было совершенно темно, и, пока он возился с масляной лампой, Есеня рассматривал окружающую обстановку. Да, благородные жили, конечно, хорошо, но он бы и дня не протянул в таком месте. Слишком... чисто.
– Иди сюда, – позвал Избор, и Есеня оглянулся.
Такого он не видел никогда в жизни. Маленькая комната без окон со всех сторон была отделана цветными изразцами, они отражали свет яркой масляной лампы, сияли, блестели... Золотые ручки, подставки, крючки – там сияло все! У дальней стены стояло белое каменное корыто на ножках – глубокое и широкое. И тоже сияло. Есеня пригляделся – на каждом изразце имелась картинка, маленькая, но очень красивая. Он подошел поближе: грудастые девки с козлятами, деревья, пастухи, одетые как благородные, но с кнутами в руках, целующиеся парочки.
– Вот это да! – выдохнул он.
– Что тебе так понравилось? – скептически поинтересовался Избор.
– Девки, – Есеня облизал губы, – это тоже ты сам рисовал?
– Это называется «пастораль», – вздохнул Избор, – и я такого не пишу.
– А корыто зачем?
– Это ванная комната. Тут моются. Раздевайся, вода еще не остыла.
– Моются? – Есеня озадаченно посмотрел вокруг. Однозначно, благородные не вполне нормальные люди.
– Да, моются, не вижу в этом ничего удивительного. Или ты никогда не мылся?
– Мылся, конечно.
– Раздевайся, я наберу тебе воду.
– Да зачем? Сейчас обратно полезем, опять весь испачкаюсь.
Избор остановился и присел на край ванны.
– Обратно? Я... я не подумал об этом. Мне даже в голову это не могло прийти. Как странно. Я так хотел свободы, а когда у меня появляется реальная возможность, я не знаю, что с ней делать... Как странно.
– Да я вообще не понимаю, почему ты не высадил эту раму и не ушел, – пожал плечами Есеня.
– Действительно... Но ведь высоко? – лицо Избора было задумчивым.
– Да две сажени до террасы, а потом лестница. Можно подумать, здесь я живу, а не ты! – Есеня хохотнул.
– Послушай, а медальон все еще у тебя? – неожиданно спросил Избор.
– Я его спрятал, – Есеня хитро прищурился.
– Почему? Зачем? Почему ты не отдал его страже?
– Ну, не они мне его дали, не им и забирать. А надо было?
– Нет, конечно, не надо. Ты что, хотел получить от меня деньги?
– Да зачем мне твои деньги! Золотой и разменять-то трудно, не то что потратить. Дал бы тогда серебряник, вот я бы развернулся!
Избор посмотрел на него с жалостью, но все же продолжил расспросы:
– Тогда почему? Я не понимаю.
– Что почему? Почему не отдал страже? Сказал же – не они мне его давали.
– Это что – кодекс чести? – усмехнулся Избор.
Есеня не понял, что тот имеет в виду, и равнодушно посмотрел в потолок. Избор поднялся, засунул руки в карманы халата и вышел в большую комнату.
– Знать бы, сколько осталось до рассвета...
Есеня пожал плечами и подошел к окну, выходящему на север.
– Ну, примерно два часа. Сейчас четыре с четвертью.
Избор остановился у окна рядом с ним и долго всматривался в темноту.
– Я думал, ты увидел часы на башне. Но башню отсюда не видно. Откуда ты знаешь, что сейчас четыре с четвертью?
– Знаю, – пожал плечами Есеня, – вон там, на севере, яркая звезда, видишь? Она всегда на севере. А остальные вокруг нее движутся. А дальше – дело техники.
– А тот, кто научил тебя определять время по звездам, не сказал тебе, как эта звезда называется?
– Меня никто не учил. Откуда мне знать, как она называется? – Есеня почувствовал что-то вроде укола. Почему этот человек все время хочет его задеть?
– Но ты ведь умеешь, значит, тебя кто-то учил?
– Я же сказал – никто меня не учил! Чего, непонятно что ли? – он отошел от окна. Ему было неуютно. Слишком чисто, все сверкает, страшно ногами на пол наступать, и этот Избор говорит с ним так, как будто Есеня – полное ничтожество. А сам-то? Не догадался раму выломать... Надо уходить отсюда. Спросить про медальон, и уходить. Но спрашивать про медальон он почему-то боялся – вдруг Избор снова начнет над ним издеваться? Надо с ним поосторожней.
– Пойду я, – угрюмо сказал Есеня и вышел в комнату с открытым окном. Зачем он вообще сюда забрался? Только промок напрасно, а на улице ветер, и ночи становятся холодными. Скоро осень...
– Погоди. А зачем ты вообще сюда залез?
– Захотел и залез, – ответил он и тут увидел уголок с махоньким озером между сосен: настоящие скалы, настоящая трава, только все совсем маленькое, – ух ты! А это что?
– Нравится?
– Ага, – Есеня на секунду забыл, что решил быть с Избором осторожным.
– И что тебе понравилось здесь? Девок, вроде, нет.
– Ничего, – он отвернулся от волшебного уголка и решительно подошел к окну.
– Ты что, обиделся? – рассмеялся Избор.
– Нет, – коротко рыкнул Есеня и приоткрыл окно. Холодный ветер окатил его с головы до ног: мокро.
– Погоди. Ты мне так и не сказал, зачем ты приходил.
– И не скажу, – Есеня забрался на подоконник.
– Послушай... Я не хотел тебя обидеть, честное слово, – Избор не двинулся с места, будто боялся его спугнуть, как зверька, который может убежать от одного неосторожного движения.
– Какая разница, хотел или не хотел, – проворчал Есеня.
– Мне... мне надо пойти с тобой.
– Зачем?
– Я должен закончить то, что начал. Погоди, я переоденусь.
– Ладно, – снисходительно вздохнул Есеня и слез с подоконника.
Жмур. К разбойникам
Кузнец Жмур сидел в лавке Жидяты и пил третью кружку чая подряд. Никогда ему не хотелось напиться так отчаянно, но организм его не принимал спиртного.
– На, возьми, погрызи... – Жидята подвинул ему вазочку с орехами в меду.
– Да не нужны мне твои сласти! – Жмур хлопнул по столу ладонью.
– Давай-давай. Помогает.
Жмур сжал кулак и снова ударил по столу.
– Мало я его драл? Все как об стенку горох, все бестолку! Волчонок проклятый! Что я сделал не так, Жидята? Почему он так и не понял? Сидел бы тихо, не высовывался, и все было бы хорошо.