– Я сказал – заткнись! – Есеня запрыгнул на соседний стол, а с него – на следующую скамейку.
– Молчи, щенок, – устало отмахнулся парень, – или давно по заднице не получал? Молодой еще мне рот затыкать.
Есеня преодолел последний стол и спрыгнул на пол перед обидчиком – вообще-то все вокруг поняли, что девчонки имеют к Есене самое непосредственное отношение, поэтому и перестали к ним цепляться. Этот же наверняка искал, обо что почесать кулаки. И Есеня был не прочь ему такую возможность предоставить – подраться он любил и случаев таких никогда не упускал.
Парень, как и большинство гостей пивной у базара, наверняка приехал из деревни, поэтому Есеня чувствовал себя уверенно – свои не дадут пропасть просто так. И точно, не успел парень подняться на ноги – а роста он оказался огромадного, ну почти как отец Есени – из-за стойки раздался недовольный бас хозяина:
– Оставь Жмуренка, Гутора. Или я тебя отсюда вышвырну.
– Да я сам с ним разберусь! – Есеня презрительно сощурился и поднял голову, но потом спохватился и оглянулся на сестренку, – а ну марш отсюда! Быстро!
Девчонки не заставили себя ждать, и юркнули в приоткрытую дверь.
– Не люблю наглых щенят, – хмыкнул Гутора и приподнял рукава.
– Смотри, наглые щенята тоже кусаются! – ответил Есеня, и хотел ударить первым, но не понял, как его рука оказалась заломленной за спину. Он вообще не успел ничего понять – все произошло за одну секунду. Парень ухватил его за волосы на затылке, со всего размаху приложил лицом об стол, а потом пинком ноги под зад отправил в сторону двери. Дверь распахнулась от удара головой, Есеня пролетел по ступенькам вниз и рухнул под ноги сестренке и ее подружке.
Гутора ничего не сказал ему вслед, только подошел к порогу, отряхнул ладони друг о друга и захлопнул двери поплотней.
Во рту было солоно от крови, очень сильно болел нос, и голова трещала по всем швам. Да. Не получилось. Есеня приподнялся и потряс головой.
– Есеня... – над ним склонилась сестренка.
– Ты чего сюда приперлась! Дура! – рявкнул он и сел.
Из-за двери раздался шум драки, звон разбитых кружек и грохот опрокинутых столов. Не иначе хозяину не понравилось поведение Гуторы – он вообще недолюбливал деревенских, и постоянно ворчал: «Понаехали тут».
– Ты видишь, что из-за тебя делается? – Есеня кивнул на дверь и размазал рукавом кровь из носа, – ты что, не знаешь, какие женщины сюда ходят?
– Меня батя за тобой послал, – сестренка покраснела так, что пятна расползлись и по шее.
– А ты батю больше слушай! Чего ему надо?
– Он сказал, чтобы ты возвращался. Он ничего тебе не сделает...
– Очень я его боюсь! – фыркнул Есеня.
Дверь распахнулась, со ступенек вниз слетел Гутора и растянулся на земле рядом с Есеней. Хозяин вышел на крыльцо и пробормотал:
– Сказал – не трогай Жмуренка, так нет... Слышь, Балуй, ты как? Живой?
– Нормально.
– Девчонка твоя, что ли? – хозяин кивнул на Цвету.
– Сестренка.
– Иди, я тебе бесплатно кружку налью. Твою-то опрокинули. Будут они к нашим девкам цепляться, твари... понаехали тут...
Хозяин вздохнул и закрыл дверь.
– Пошли, провожу, – Есеня встал, отряхнулся и еще раз вытер нос рукавом, – а батьке скажи – когда захочу, тогда и вернусь. Тоже мне, одолжение сделал...
Он мельком глянул на подружку Цветы – очень аппетитная оказалась штучка, так и хотелось ущипнуть ее за мягонькую попку. Такая ладненькая, кругленькая, беленькая и румяная. Но Есеня отлично понимал, что это не незамужняя белошвейка и не продажная девка. За один невинный щипок можно от ее отца или братьев получить по шее так, что мало не покажется. Не то чтобы Есеня боялся получить по шее, нет. Просто выглядело это как-то не по-людски. Хорошие девушки они и есть хорошие девушки. Если бы его сестренку кто за попку ущипнул, он бы тоже взбеленился.
Они вышли с базарной площади и свернули с мостовой на пыльную улицу, в сторону дома.
– К нам стражники сегодня приходили... – вздохнула Цвета.
– Да ну? Чего хотели? – удивился Есеня.
– Тебя спрашивали. Батя перепугался – убью, говорит, если он опять чего натворил! Но они его успокоили, сказали, что просто расспросить тебя хотят про одного человека. Вроде, как они его ищут, а ты мог его видеть.
Медальон! Медальон они ищут! Ничего себе, уже и до дома добрались! Ну да, ведь хозяин кабака сказал, что Жмуренок был и ушел. Конечно, они его быстро нашли.
– Ну, еще чего нового? – спросил он равнодушно.
– А мы не обедали сегодня. И вчера не ужинали. Батя сказал, что это из-за тебя. Хлеба только дал, и квасу. Даже молока не дал маме купить.
– Вот сволочь! Как будто у него в кубышке нету ничего! – Есеня сплюнул.
– Да ладно, мы потерпим. Ты только возвращайся, пока он добрый. А то потом опять взбесится.
– Вот еще! Очень надо. Взбесится – не взбесится! Если только об этом думать, вообще жить невозможно будет.
– Ты бы слышал, как он вчера ругался. Своими руками, говорит, стражникам сдам, пусть в тюрьму сажают. Сколько, говорит, ни бью – все как об стенку горох.
Есеня довольно ухмыльнулся и почувствовал себя непобедимым.
Балуй. Отливка
Всю ночь он болтался за городской стеной и размышлял о бытие. От нечего делать ему вспомнился рассказ Голубы о медальоне, который хранит в спальне благородный Градислав. А что если это и есть тот самый медальон, который висит у него на шее? Если его так ищут, наверное, это не простой медальон! Это же можно всех – всех! – сделать счастливыми! Не только благородным счастья хочется, простым людям счастье тоже не помешает.
Есеня вынул медальон из-за ворота, покрутил в руках и поковырял ногтем – медальон не открывался. Есеня подозревал, что в крохотном замочке есть какой-то секрет, но, сколько не старался, найти его не смог. Он и на камушки нажимал, и зубами его покусывал, и с обеих сторон пытался открывать – ничего не вышло. Но если медальон так ищут, наверное, не стоит таскать его с собой на шее – если стражники найдут Есеню, то обыщут и отберут хорошую вещь. И дело не в двух оставшихся золотых, просто глупо отдать его просто так, не узнав, что это за полезная штука.
Есеня спрятал медальон в лесу, в старом дубе, и не просто так, а взобравшись на самую его верхушку. Он частенько на него лазил – во-первых, с дуба можно было рассмотреть окрестности, во-вторых – глядеть на звезды. Есене казалось, что с такой высоты они видны гораздо лучше. Там, где вершина дерева раздваивалась, имелась глубокая темная трещина, и лучшего тайника для медальона подыскать было нельзя.
В эту ночь звезды спрятались за тучами, и Есеня спустился вниз – ему нравилось просто гулять, и мысли в это время приходили к нему в голову интересные и захватывающие.
Размышляя о том, на что потратить золотой, он снова подумал о кинжале, который отдал Жидяте. Да, иметь такой было бы здорово, даже без камней на рукояти. Может и вправду, попробовать выковать такой для себя? Только отец ни за что не даст ему отливку, которую варил Мудрослов. Булат – это для благородных, слишком сложно его изготовить, хотя, казалось бы – из старых гвоздей и подков!
И тут Есене пришла в голову мысль: а что если самому сварить булат? Он сотни раз видел, как это делает Мудрослов, и даже знал, как можно сделать лучше! Неужели отец пожалеет лома, который валяется в кузнице в изобилии? Нет, лома, отец, конечно, не пожалеет, а вот угля...
Остаток ночи Есеня размышлял о своем кинжале – и о том, как он будет разрезать шелковый платок, подкинутый вверх, и о том, как им можно будет рубить гвозди без всякого вреда для лезвия. Он его сделает еще лучше, чем тот, что отдал Жидяте, потому что у того баланс был рассчитан на бросок, а не на удар, а Есеня давно придумал, как можно совместить оба способа применения ножа. И потом, бросаться такими кинжалами все равно, что бросаться золотыми монетами.