Проводил взглядом пухлощёкую продавщицу семечек.
Произнёс:
— Да, кстати!..
Я снова взглянул на циферблат уличных часов.
— Половина девятого, — пробормотал я. — Двадцать третье июня семьдесят третьего года… Отелло уже поехал на аэродром. В запасе у меня почти час. Мне до того дома на Лесной улице минут сорок ехать. Успею.
Подхватил чемодан и поспешил к входу в здание вокзала.
Чемодан я оставил на вокзале в ячейке автоматической камеры хранения (потратил монетку номиналом в пятнадцать копеек). Забрался в девятый трамвай (вспомнил, что он поворачивал у городского рынка к Лесной улице) и прочёл надпись: «Честность — лучший контролёр». По привычке пошарил по карманам в поисках смартфона или картхолдера. Но нашёл лишь горсть мелочи. По примеру других пассажиров бросил в слот механической кассы трёхкопеечную монету, покрутил ручку, оторвал билет. Уселся на лавку, в поисках подвоха взглянул на немногочисленных пассажиров трамвая. «Какой подвох? — мысленно спросил я сам у себя. — Ты морду свою наглую в зеркале видел… пацан? Побриться тебе бы не помешало».
Я потёр покрытый колючей щетиной подбородок. Не нащупал на нём оставленную «на память» в «шальных» девяностых широкую полоску шрама. В очередной раз провёл языком по зубам: убедился, что все зубы на своих местах — я не сменил их пока на зубные протезы. Увидел, что пассажиры трамвая посматривали на меня с нескрываемым любопытством: разглядывали мой берет, ворот тельняшки, щёгольские аксельбанты. Вспомнил, как я радовался подобным взглядам в прошлый раз. Подмигивал тогда всем встречным девицам и чувствовал себя едва ли не кинозвездой, сошедшей с большого экрана в зрительный зал. Я и теперь улыбался в ответ на женские взгляды: но больше по привычке — не флиртовал.
Выглянул в окно, скользнул взглядом по невзрачным фасадам пятиэтажек. Не заметил ни стеклопакеты, ни застеклённые балконы. Отметил, что сирень и акация почти отцвели. Глазами отыскал позади аккуратно подстриженных кустов выцветшие советские баннеры: «Решения XXIV съезда КПСС в жизнь!», «Слава труду!», «Партия — бессмертие нашего дела». Заметил неподалёку от автобусных остановок таксофонные будки. Увидел около перекрёстка скучавшую рядом с огромной жёлтой бочкой кваса наряженную в условно-белый фартук немолодую женщину. Разглядел невзрачные вывески магазинов: «Гастроном», «Электротовары», «Булочная», «Галантерея», «Книги» — память подсказала, что здесь они и находились… пятьдесят лет назад.
Из трамвая я вышел на остановке «Парикмахерская №17».
Вспомнил, как ездил сюда вместе с Артуром и Кириллом — мы смотрели на «тот самый» дом. Вот только тогда было не двадцать третье июня, а двадцать шестое (информация в доинтернетовские времена распространялась относительно медленно). Взглянул по сторонам. Не увидел около магазина с вывеской «Продукты» уличный лоток, где мы покупали в тот день мороженое: то ли явился сюда слишком рано, то ли по субботам мороженное на улице не продавали.
Взглянул на часы и подумал: «Осталось примерно десять минут. Успеваю».
Одёрнул китель, поправил берет.
Трамвай поехал дальше по маршруту. Я проводил его взглядом и торопливо зашагал к ближайшей пятиэтажке: к дому по адресу улица Лесная шестнадцать, пока ещё не ставшему «тем самым».
Не заметил во дворе дома детишек. Лишь разглядел, что под ветвями тополя возился рядом с горбатым «Запорожцем» краснощёкий лысый мужчина. Мужчина скользнул по мне любопытным взглядом (задержал его на аксельбантах), хмыкнул. Я приветливо кивнул ему и через поросшую травой детскую площадку беспрепятственно пересёк безлюдный двор. Удостоверился, что на лавках пока ещё не дежурили бдительные пенсионеры (отметил, что сегодня они очень удачно устроили себе «выходной»). Пробежался глазами по окнам. Бросил настороженный взгляд через плечо (на небо). Сверился с наручными часами и дёрнул за дверную ручку — убедился, что в тысяча девятьсот семьдесят третьем году в Новосоветске не ставили на двери подъездов замки: ни обычные, ни электромагнитные. Шагнул в тамбур.