— Завтра? — уточнил я. — В воскресенье?
— Всё верно, Сергей, — заверил Илья Владимирович. — Ты не ослышался. Утром. В десять часов.
Первого сентября я принял после пробежки душ и отправился не в столовую на завтрак, а поспешил на трамвайную остановку. До третьей больницы я доехал вовремя: явился в приёмный покой чётко в оговоренное с Прохоровым время. Варвара Сергеевна встретила меня. Вручила мне белый халат (натянуть его я не смог — набросил на плечи), повела по пропахшим карболкой коридорам.
Советская больница изнутри произвела на меня неприятное впечатление. Мрачные стены и потолок, плохое освещение. Атмосферу кошмарного сна развеивал лишь едва уловимый сладкий аромат духов, который источала шагавшая впереди меня медсестра. Ещё в августе в ресторане «Московский» я отметил, что от Вари пахло приятным парфюмом, но точно не рижской «Иолантой».
Варя привела меня к небрежно окрашенной в серо-белый цвет двери и обронила:
— Минутку подожди в коридоре, Серёжа.
Она без стука вошла в кабинет, прикрыла за собой дверь.
Но ужа через минуту выглянула в коридор.
— Входите, Сергей Леонидович, — сказала она.
Я шагнул в кабинет (мне почудилось, что к запаху карболки тут добавился запашок спирта). Увидел сидевшего за столом мужчину лет тридцати пяти: в очках, с красными от недосыпания глазами, но гладко выбритого. Мужчина взглянул на меня — словно просветил моё тело рентгеном. Он будто бы неохотно отложил в сторону ручку, закрыл похожую на классный журнал тетрадь.
— Принесли свои данные? — неожиданно звонким голосом спросил мужчина.
Я кивнул, протянул ему конверт.
Мужчина поправил очки, взглянул на сделанные шариковой ручкой надписи на конверте.
— Чернов Сергей Леонидович, — прочёл он. — Тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения… Хм. Понятно…
Мужчина сдвинул ближе к затылку белый колпак, заглянул внутрь конверта, пошарил там пальцем.
— Понятно… — повторил он.
Посмотрел на Варвару Сергеевну и сообщил:
— Явный перелом лучевой кости левой руки… без смещения. В типичном месте. Хм.
Он пошарил в кипе бумаг на столе и вынул из неё рентгеновский снимок. Взглянул сперва на него. Потом вновь посмотрел на Варю.
И заявил:
— Всё ясно, Варвара Сергеевна. Ничего страшного. Но придётся наложить на руку пациента лонгету.
— Чернов… Серёжа, стой! — скомандовала выглянувшая из окна своей коморки баба Люба.
Я послушно остановился рядом с наполовину перегородившим вход в общежитие столом.
Любовь Фёдоровна бесшумно вышла из вахтёрской, указала на мою забинтованную и подвешенную на бандаже руку.
— Это ещё что такое? — спросила она.
Женщина нахмурилась.
— Не переживайте, баба Люба, — сказал я. — Первокурсники тут ни при чём.
— Что случилось?
Я усмехнулся.
— Да почти как в том фильме. «Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс». Доктор сказал, что ничего страшного.
Любовь Фёдоровна покачала головой.
— Чёрный, что это за фигня?!
Я повернул голову, увидел спускавшегося по ступеням со второго этажа Артурчика.
Прохоров пальцем указал на мою забинтованную руку.
— Кому это ты так врезал? — спросил он. — Голову хоть ему не проломил?
— Прохоров, прикуси язык! — велела баба Люба.
Артурчик демонстративно выполнил её распоряжение.
Он подошёл ко мне, потрогал пальцем лангету. Приподнял брови.
— Так это что получается… — произнёс Артурчик. — Ты в колхоз не поедешь?
Вечером в мою комнату ворвалась Котова. Она будто и не заметила переодевавшего штаны Кирилла. Подбежала ко мне — увидела подвешенную на бандаже руку, покачала головой.
Я повторил Лене цитату из фильма «Бриллиантовая рука», которую уже озвучивал сегодня вахтёрше. Лена стёрла со своих щёк слёзы. И повторила тот самый вопрос, что я уже услышал сегодня от Артурчика.
— Лена, да какой теперь колхоз? — ответил я. — Много ли я в поле с такой рукой наработаю?
Второго сентября у меня состоялся первый учебный день на втором курсе: он походил на тот, что был перед поездкой в колхоз в прошлом году. Вот только меня теперь связанная с поездкой на баштан информация не интересовала. Я почти не слушал разглагольствования доцента, всё больше посматривал на Ларису Широву. В мужской корпус общежития Лара вместе с Котовой пока не пришла ни разу. А я после возвращения в общагу ещё не наведывался в комнату девчонок. Лишь выслушивал рассказы Артурчика о том, что Торопова и Широва невзлюбили друг друга. Мне эта информация показалась странной. Потому что в моей прошлой жизни Лариса и Наташа уже в колхозе на втором курсе стали едва ли не лучшими подругами.