— Сергей Леонидович, — сказал Зареченский. — Я знаю, что Анастасия Евгеньевна прислала вам письмо. Ваши отношения не завершились общением на морском побережье. Каковы ваши дальнейшие планы и намерения относительно гражданки Бурцевой?
Взгляд капитана КГБ сменил мишень — теперь он снова целил мне в глаза. Взгляд «глаза в глаза», как утверждал нахватавшийся в интернете знаний Артурчик, вызывал у людей страх и тревогу. Я улыбнулся.
— Мои планы просты и понятны, товарищ капитан, — сказал я. — И я их не скрываю. Анастасия Евгеньевна Бурцева моя невеста. Мы любим друг друга. Я женюсь на ней. Сделаю это в ближайшее время.
Рука капитана КГБ всё же добралась до внутреннего кармана пиджака, вынула оттуда пачку сигарет «Ява» и спичечный коробок. Зареченский не спускал с меня глаз. Он сунул сигарету в рот, закурил — по салону автомобиля поплыли серые струйки дыма.
— Чернов, ты вообще понимаешь, о чём говоришь? — спросил капитан.
Он взмахнул сигаретой.
— Чернов, ты вообще знаешь, кто такая Анастасия Евгеньевна Бурцева?
Мне показалось, что у Зареченского трижды дёрнулось нижнее веко правого глаза. Между мной и капитаном КГБ образовалась завеса из табачного дыма. Я разогнал её рукой, приоткрыл окно со стороны пассажира — дым устремился на улицу.
— Понимаю, Лев Петрович. Она замечательная женщина. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. А какая она умная! Вы бы послушали, как много она знает о философии и о философах…
— Чёрный, ты издеваешься надо мной? — спросил капитан КГБ.
Я отметил, что в его голосе появились металлические нотки. Зареченский вновь обнажил свои широкие белые резцы — теперь он напоминал крысу. Капитан затянулся дымом.
— Чернов, что тебе известно об Анастасии Евгеньевне Бурцевой, — сказал он, — и о её семье?
Я пожал плечами.
— Почти ничего, Лев Петрович. Только то, что её отец полковник КГБ и скоро станет генерал-майором. А её дед по материнской линии — член Политбюро ЦК КПСС.
Я улыбнулся.
— Уверен, товарищ капитан, что мы с ними обязательно поладим.
— Чёрный, ты сошёл с ума?
Лев Петрович откинулся на спинку сидения, рассматривал меня с любопытством — словно мгновение назад увидел впервые. Пепел с кончика сигареты упал на пол автомобиля. Зареченский не обратил на это внимания.
Он постучал ладонью по картонной папке.
— Чернов, — сказал капитан КГБ, — вот здесь лежит вся твоя жизнь. Всё, что я узнал о тебе и о твоей семье за прошедшие десять дней. Как видишь, моя папка почти пуста. Потому что ты — пустое место. Таких, как ты, в нашей стране миллионы.
Лев Петрович вновь сощурился.
— Даже в масштабах нашего города ты почти никто, — заявил он. — Бывший чемпион области по боксу среди юниоров. Отслужил в воздушно-десантных войсках. Завершил на «отлично» первый курс института. Вот и всё, чем ты отличился.
Зареченский усмехнулся.
— Отличился — это громко сказано. Для семьи Бурцевой ты так и остался никем. Все твои достижения для них не больше, чем пустой звук. В Москве полно настоящих чемпионов и героев-военных. А ваш МехМашИн там и за институт не считают.
Капитан затянулся дымом и добавил:
— Ах, да, Чёрный. Ещё прошлым летом у тебя была интрижка с нынешней женой директора швейной фабрики. Ты состоишь в небрачных отношениях с официанткой из ресторана «Московский». В пансионате закрутил роман с гражданкой Фоминой Оксаной Юрьевной.
Зареченский всё же дотянулся до пепельницы, постучал по её краю сигаретой.
— Считаешь, что Анастасии Евгеньевне нужен такой муж, как ты? — спросил он. — Вы не ровня, Чернов. Я допускаю, что ты вскружил Бурцевой голову. Но её семье это не понравится. Понимаешь, Чернов?
Я сдержал улыбку, заявил:
— Лев Петрович, это сделает нашу любовь ещё сильнее, а наш будущий союз крепче.
— Ты псих, Чернов? — сказал Лев Петрович.
Он посмотрел мне в глаза и заявил:
— Не будет между вами никакого союза, даже не мечтай. Очнись. Признаюсь, я считал тебя здравомыслящим человеком, Сергей Леонидович. Но ты меня удивил и разочаровал. А ведь все о тебе отзывались, как об очень разумном человеке.
— Я и есть разумный человек, Лев Петрович. Все эти интрижки…
Я показал на папку.
— … Не больше, чем ошибки молодости. Но теперь я созрел для настоящих серьёзных отношений. На которые мне в своём письме и намекала Анастасия Евгеньевна. А ещё я обязательно принесу пользу своей стране: в Москве, на хорошей должности.
— Я тебе голову оторву, Чернов. Ты это понимаешь?
Зареченский указал на меня дымящимся концом сигареты.