Остановился по правую руку от молодой спутницы второго секретаря горкома партии (рядом с пустовавшим стулом), улыбнулся и громко сказал:
— Здравствуйте, Игорь Матвеевич!
Глава 22
«…Берег мой, покажись вдали, — пели со сцены, — краешком, тонкой линией…». Гости ресторана «Московский» почти не обращали внимания на музыкантов: громко разговаривали, смеялись. На танцплощадке две парочки топтались на месте (изображали танец). По залу сейчас перемещался лишь персонал ресторана. Лица официанток походили на маски: губы изогнуты в улыбке, но в глазах не было веселья. Усатый бармен вафельным полотенцем натирал пузатый бокал, зыркал глазами по сторонам. В воздухе смешались запахи женских духов, мужского одеколона, табачного дыма. Сквозь весь этот коктейль я ощутил и винный аромат, который витал над столом, где отдыхал второй секретарь Новосоветского горкома КПСС и его молодая спутница.
Игорь Матвеевич Сельчик запрокинул голову, рассматривал меня с чётко читаемым в его взгляде недовольством. Он грел ладонью рюмку с водкой. Сжимал в руке, будто скипетр, вилку с нанизанным на её зубцы куском красной рыбы. Лицо второго секретаря мне показалось схожим по цвету с его закуской. Ещё в прошлой жизни я заметил, что физиономия Вениного папаши часто имела красноватый оттенок: и когда он злился, и когда смущался, и когда смотрел на женщин. Теперь я понял, что с покрасневшим лицом он и пил водку (как Игорь Матвеевич пил спиртное, я впервые наблюдал уже в этой, в новой жизни). Второй секретарь горкома партии сощурил глаза, брезгливо скривил блестевшие от рыбьего жира толстые, будто накачанные филлером, губы.
— Тебе чего надо, парень? — спросил он. — Кто тебя сюда привёл?
Сельчик указал на меня вилкой.
— Игорь Матвеевич, — сказал я. — Вы меня не узнали? Мы виделись с вами в этом ресторане в августе. Я тогда был здесь с подругой: с Настей Бурцевой из Москвы. Помните такую? Вы тогда ещё поклон её дедушке передали.
— Дедушке?
— Не вспомнили?
Я сунул руку во внутренний карман пиджака, извлёк оттуда пухлый чёрный конверт с фотографиями. Вынул из него цветное фото, которое мне в Москве вручил лейтенант КГБ Елизаров. Показал его Сельчику.
Игорь Матвеевич и его спутница вытянули шеи, взглянули на фотографию.
— Как же, как же! — сказал Сельчик. — Прекрасно помню! Анастасия Евгеньевна!
Губы второго секретаря горкома партии будто придавленное желе расплылись в улыбке.
— Прекрасно её помню, — повторил Игорь Матвеевич. — Чудесная молодая женщина. А вы, молодой человек…
— Сергей, — напомнил я.
— Точно, Сергей.
Сельчик опустил вилку и снова взглянул на фото, которое я держал в руке.
— Как здоровье Настиного дедушки? — поинтересовался он.
Я указал фотографией на стул.
— Игорь Матвеевич, — сказал я, — вы не возражаете, если я присяду?
— Присаживайтесь, конечно. С удовольствием послушаю, как обстоят дела в нашей столице.
Он кивнул на фотографию.
— Вы, Сергей, как я понял, недавно там побывали? Кто это на снимке радом с Анастасией Евгеньевной?
Я уселся рядом с женщиной, вдохнул запах её явно недешёвого парфюма.
— Это Настин папа Евгений Богданович Бурцев. Он пока ещё полковник КГБ. Но Настя говорила, что уже в следующем году её отец наденет генеральские погоны.
Сельчик одобрительно кивнул головой.
— Серьёзное звание, — сказал он.
Я добавил:
— У Настиного дедушки всё хорошо. Работы только много. В сентябре я наведался к Бурцевым, как вы заметили. Покатался по городу на «Чайке»… Игорь Матвеевич, вы ездили в «Чайке»?
Второй секретарь Новосоветского горкома КПСС покачал головой.
— Пока не довелось.
— Обязательно прокатитесь! — сказал я. — Это незабываемые ощущения, точно вам говорю. Машина едет плавно и уверенно. А на заднем сидении в ней просторно: чувствуешь себя…
Щёлкнул пальцем и выдержал паузу, словно подбирал в уме правильные слова.
— … Чувствуешь себя в этой машине очень значимым человеком, — сообщил я. — Рука так и тянется подписать какой-нибудь важный указ, наградить кого-нибудь орденом или назначить послом в Норвегию.
Я улыбнулся — Сельчик «понимающе» кивнул.
— И непременно загляните в московский театр, — посоветовал я. — Мы с Анастасией Евгеньевной были в Театре сатиры. Посмотрели «Безумный день, или Женитьба Фигаро» с Андреем Мироновым в главной роли.
Я скосил взгляд на спутницу Сельчика и заявил: