Я вышел на улицу, с удовольствием вдохнул свежий ночной воздух, пропитанный не духами и табачным дымом, а запахом прелых опавших листьев. Запрокинул голову — почувствовал, как прохладный ветер погладил меня по лицу. Расслабил под воротником рубашки узел галстука. Только шелест листвы у меня над головой сообщал о том, что я не оглох. Вскоре к нему добавился и цокот каблуков. Светочка меня догнала, когда я уже подошёл к мотоциклу.
Ельцова замерла в шаге от меня, улыбнулась.
— Уже уезжаешь? — сказала она.
— Пора.
Я надел мотошлем.
— Встретишь меня после работы? — спросила Светочка.
— Нет.
— А в следующую субботу? Ты давно у меня не ночевал. Я соскучилась.
Ельцова прикоснулась к моей руке. Я покачал головой.
— Ты замечательная женщина, Света. Уверен, что очень скоро ты найдёшь себе достойного мужчину, за которого выйдешь замуж. А я на тебе не женюсь. Вспомни: я говорил об этом. Я сейчас тебе только мешаю строить будущее счастье.
— Сергей, ты обиделся из-за того, что я вчера была с Валерием Борисовичем? — спросила Светочка. — Напрасно: это было просто от скуки. Или ты не приходишь ко мне из-за той московской девчонки? Я угадала?
Я стряхнул с сидения Братца Чижика большой жёлтый кленовый лист. Посмотрел на Ельцову.
Вряд ли она увидела мою улыбку.
— Никаких обид, Светочка. И никто не виноват. Мы с тобой изначально понимали, что однажды расстанемся. Теперь это «однажды» наступило. Мы с тобой, по сути, расстались ещё летом. Разве не так?
Ельцова вздохнула, обняла себя руками, словно вдруг замёрзла.
— Я почему-то ещё вчера подумала, — произнесла она, — что ты мне сегодня такое скажешь.
— Ты умная женщина, Светочка, — сказал я. — В том числе за это ты мне и нравишься.
Братец Чижик завёлся со второй попытки — он будто торопился: испугался, что Света Ельцова заплачет. Свет от фары мотоцикла оббежал двор. Высветил жёлтую и зелёную листву кустов и трещины на асфальте. Мазнул он и по неподвижно застывшей фигуре Светочки. Я махнул Ельцовой рукой — та никак не отреагировала на мой жест. Верхом на Братце Чижике я выехал со двора. Запоздало сообразил, что не взглянул: блеснули ли в глазах Светочки слёзы.
Я вошёл в квартиру Коли и Марго — в прихожую тут же высыпали все её нынешние обитатели: Лена и Маргарита Лаврентьевна появились из гостиной, а Кирилл и Николай вышли из кухни.
— Ну, как прошло? — спросила Котова.
Я пожал плечами.
— Нормально.
— Что он тебе ответил? — спросила Марго.
Я ответил:
— Слова не важны. Но я уверен: Игорь Матвеевич поступит правильно.
Я посмотрел на Кирилла и на Лену.
— Собирайтесь, поедем в общагу.
Мой младший брат и Котова переглянулись.
— Сергей, ну куда вы поедете, на ночь глядя? — сказала Маргарита Лаврентьевна. — Тем более что мы с Леночкой ещё не определились с выбором фасона её нового платья.
Марго взяла Котову за руку. Лена взглянула мне в лицо, неуверенно пожала плечами.
— Разувайся, Сергей Леонидович, — сказала она. — Поможешь нам советами. Нам очень важно узнать твоё мнение.
— Серёга, оставайтесь, — сказал Николай. — Завтра у вас и у нас выходной. Твой брат меня сегодня уже раз пять в шахматы обыграл. Посмотрим, может, хоть ты утрёшь ему нос.
Часть вечера я провёл в компании Котовой и Марго. Те совали мне под нос журналы с изображением нарядных женщин. Пока они обе ни убедились: в нынешней женской моде я не разбирался — мои навеянные воспоминаниями о будущем идеи они пусть и с милыми улыбками на лицах, но решительно отметали.
Поэтому я сбежал от женщин на кухню, где сегодня соревновались гроссмейстеры. Сварил себе кофе и восстановил пошатнувшуюся (от женского недоверия) уверенность в себе тремя шахматными победами над младшим братом и двумя решительными блицкригами в двух партиях с Николаем Уваровым.
В итоге, Коля и Кирилл отстранили меня от игры за «неспортивное поведение». К обсуждению женских нарядов я не вернулся. Поэтому остаток вечера я провёл, лёжа в одиночестве на диване в гостиной. Размышлял о жизни и строил планы. Марго утром сказала, что временами мои мысли звучали очень громко.
В воскресенье я проснулся на рассвете и снова бегал в одиночестве. После завтрака Марго повезла меня, Кирилла и Котову к портному: к говорливой жизнерадостной женщине, которая сняла с нас мерки и заверила, что не только Ленино платье, но и наши костюмы будут готовы до двадцать седьмого октября. О цене наших нарядов договаривалась Марго. Уже по пути домой она озвучила мне сумму, в которую выльется мне мой заказ — я тут же сообразил, почему портниха выглядела сегодня такой счастливой, почему она приняла нас в воскресный день, и почему изготовит заказ в столь сжатые сроки.