— И это самое малое, что надо сделать! — отрезала женщина с худым лицом, свирепо глядя на судью Гейтса. — Уж не думаете ли вы, что мы тут будем сидеть и одобрять этакое беззаконие?!
— Чепуха! — завопил Гейтс. — Я не меньше вашего возмущен происшедшим, но… но… но у человека две руки, две ноги и…
— Форма тела не имеет значения, — оборвал его председатель. — Медведи тоже ходят на двух ногах. Дэвид Зовский потерял одну на войне. Руки есть у обезьян.
— Любое разумное существо… — начала женщина.
— Тоже не пойдет. Сын моей несчастной сестры, Мелвин, родился идиотом, бедняга. Друзья, не будем терять времени. Исходя из таких принципов, определение дать очень трудно. Однако я думаю, что нам все же удастся найти такое решение вопроса, которое послужит основой для дальнейшего законодательства… Конечно, оно может привести к серьезным изменениям в будущем. Охотникам оно явно не придется по вкусу, да и мясную промышленность затронет. Но поскольку мы уже, как мне кажется, вошли в эпоху Контакта с э… э… существами других миров, надо навести порядок в собственном доме.
— Верно, сенатор! — заорал кто-то.
— …Лучше пусть этим займется Конгресс, — настаивал чей-то голос.
— Должны же и мы что-то сделать! — твердил другой.
Сенатор поднял руку.
— Тихо, ребята! Репортеры будут здесь через несколько минут. Наше определение, может статься, и не будет абсолютно точным, но оно заставит людей задуматься, а это сделает Уиллоу Гроув лучшую рекламу, чем убийство.
— Что у вас на уме, сэр?
— А вот что, — сказал сенатор торжественно, — человек — это любое безобидное существо.
Зашаркали подошвы. Кто-то откашлялся.
— А как же человек, который совершил насилие? — потребовал объяснения судья Гейтс. — Что же он…
— Это совершенно ясно, джентльмены, — просто сказал сенатор. — Он, разумеется, паразит и вредитель.
…Сесил Стамп стоял на ступеньках здания суда и, держа руки в карманах, болтал с репортером самой крупной в округе газеты. Их окружала толпа людей, опоздавших на волнующий спектакль а суде. Стамп разглагольствовал о меткости своих пяти выстрелов, о хлюпанье пуль, входивших в тело огромной лиловой змеи, и о том, как смехотворно выглядела она в агонии. Он лихо подмигнул человеку в комбинезоне, немного похожему на лису, который стоял рядом и ковырял в носу.
— Немало времени пройдет, пока какая-нибудь из этих проклятых ящериц отважится снова сунуть сюда нос с видом, будто они тут хозяева, — закончил Стамп.
Двери суда широко открылись. Взволнованные граждане выходили, сторонясь Стампа. Толпа вокруг него начала рассасываться, а потом и совсем исчезла, так как зеваки спешили поговорить с выходившими, рассчитывая на более свежие известия. Нашел себе жертву и репортер.
— Может быть, вы будете столь любезны, сэр, и сообщите подробности действий, предпринятых… э-э-э… специальным комитетом?
Сенатор Кастис пожевал губами.
— Была созвана сессия муниципалитета, — сказал он. — Мы приняли определение понятия «человек» для нашего города…
Стамп, стоя в десяти футах, фыркнул:
— Это меня не касается. Закон обратной силы не имеет!
— Еще мы классифицировали, что такое «паразит и вредитель».
Стамп резко захлопнул рот:
— Под меня копаете, Кастис? Подождем до выборов…
Дверь снова отворилась. Высокий человек в кожаной куртке вышел на лестницу и остановился, глядя вниз. Толпа отпрянула. Сенатор и репортер посторонились.
Человек медленно спустился по ступенькам. В руке у него был блестящий пистолет сорок четвертого калибра, ранее принадлежавший Стампу.
Стоя в одиночестве, Стамп следил за его действиями.
— Эй! — в его голосе чувствовалось напряжение. — Ты-то еще кто такой, черт тебя раздери?!
Человек спустился на последнюю ступеньку и поднял пистолет.
— Я — новый дезинфектор, — ответил он.