Войцех Казимирович взглянул на "Монтану". Еще десять минут. Вокруг по-прежнему тихо и спокойно.
"Вестник", помимо всей этой кутерьмы вокруг эпидемии, дал широкий экономический обзор с довольно тщательным и точным анализом работы предприятий области. Естественно, химический концерн занимал в нем не последнее место. В смысле внимания, уделенного химзаводам. Однако же внимание самого Профессора привлек факт, который выдавался как прискорбный, но само собой разумеющийся. Флагман отечественной промышленности, химическое объединение "Реактивмаш", в смысле рентабельности понуро плелся в самом хвосте предприятии-неудачников, обгоняя лишь агропромышленный комплекс. Судя по представленным цифрам, все химобъединение находилось на грани банкротства, чудом балансируя на краю громадной долговой ямы.
К стыду своему, Профессор должен был признаться, что это явилось для него новостью. Конечно, было время, когда подобное сообщение его бы не удивило. В начале 90-х, после распада Советского Союза, химзаводы в их городе переживали мрачный период. Порвались межотраслевые связи, исчезли многие сырьевые источники, производство затормозилось и стало пробуксовывать. Пошли задержки с зарплатой. Треть рабочих уволили, другую треть отправили в вынужденный отпуск без содержания. Директора химзаводов мелькали, сменяя друг друга, как карты в руках шулера.
Году в 94-м появился Пазур. Первое, что он сделал, - сосредоточил всю власть в своих руках. Через что ему пришлось пройти, Войцех Казимирович не знал, но полагал, что без войны дело не обошлось. Ему противостояли директора других предприятий и городская администрация. Пазур не стал тратить время и завоевал себе в союзники, а вернее в покровители, Москву. Недовольным заткнули рты, возможно, повыбивав впопыхах зубы, остальные замолчали сами, решив не возникать. Вопрос о создании химического объединения "Реактивмаш" был решен на самом высоком уровне, а генеральным директором его стал Геннадий Андреевич Пазур, окрещенный Атомоходом за упорство и несокрушимость.
И ситуация стала меняться коренным образом. "Реактивмаш" получил государственные дотации, открыли допуск частным инвесторам, и все мало-помалу снова пришло в движение, как старый, слегка поржавевший, но все еще действующий часовой механизм. Пошел выпуск продукции, часть из которой была новой, не имеющей аналогов на рынке, - проработавшие долгое время на оборонку химпредприятия все еще имели мощную недорастрачен-ную до конца научно-техническую базу, позволяющую создавать свои "ноу-хау". Народ (правда, не весь) вернулся на рабочие места и даже снова стал получать зарплату.
И вот, оказывается, все это - дым, дымовая завеса, киношные трюки, призванные одурачить доверчивых зрителей. Выходит, что Пазур, как руководитель, себя не оправдал, или... Или же реализовался в полной мере не только как руководитель, но и как человек, умеющий направлять финансы в нужное для себя русло.
"Что мы имеем? - продолжал размышлять Профессор. - С одной стороны группу предприятий, которые работают и выпускают продукцию, но не имеют денег. С другой стороны - счета в отдаленных отсюда банках на неизвестную, но, предположительно, очень большую сумму. Счета, напрямую связанные с "Реактивмашем". Интересная получается цепочка. Чем же вы, Геннадий Андреевич, занимались здесь? Какие маршруты проложил Атомоход, если после его безвременного крушения волна величиной с цунами захлестнула не только весь город, но и прилегающую часть страны?"
Войцех Казимирович достал телефон и замешкался, глядя на маленький зеленовато-серый экранчик. Что ему нужно узнать? В каких странах побывал Пазур за последние десять-двенадцать месяцев? Бесполезно. Все операции проводились при помощи одного из отечественных банков. Какого, узнать, конечно, невозможно. Только в этом городе их больше десятка. А дотянуться до них не в его силах. Профессор догадывался, что деньги могли идти куда-то в одно место, скажем, Германию, а уже там дробиться и рассеиваться по другим странам. Нет, узнать они ничего не узнают. А вот проверить предположения... Он набрал номер.
- Слушаю, - раздался голос Мамонта.
- Коля, дорогой, это опять я.
- А-а, да-да, Войтек. Ты ко мне или...
- К тебе, Коля, нужно еще немного покопать.
- В каком направлении?
- В финансовом. Меня интересует, как оценили ревизоры финансовый статус "Реактива"...
- В минусах, - тут же ответил Мамонт, - это и так известно.
Вот вам, пожалуйста. Всем все известно, один он как бирюк в лесу живет, ничего не зная, чертыхнулся про себя Профессор.
- Тогда мне нужна погодичная выкладка, года за четыре. В сжатой форме, конечно, и только основные данные: затраты-доходы, без лишних деталей.
- Попробуем.
- Дальше. Все зарубежные партнеры "Реактивмаша".
- Все-все?
- Нет, только дальнее зарубежье, но там уже поподробнее. Попробуйте узнать, через какой банк совершались сделки.
- Ну и работу ты задал. Ладно, еще что-нибудь?
- Пока все.
- Ушел копать.
Мамонт отключился.
Вот такие пироги, господа хорошие. Кое-что начинает проясняться, как сказал ночью один человек в темных очках, подходя к горящему дому.
Войцех Казимирович просмотрел "Губернский вестник" до конца, затем свернул все газеты в аккуратный тугой рулон и опустил в карман. Иногда даже свернутая газета может превратиться в оружие. Тем более что свой пистолет Профессор отдал Сергею.
Но вот, похоже, его ожидание подошло к концу. Неторопливо помахивая тростью, старик двинулся навстречу невысокому человеку с редкими пегими волосами, расчесанными на косой пробор. Он шел прямо к Войцеху Казимировичу, не осматриваясь по сторонам, и полы легкого, бежевого цвета плаща порхали, раздуваемые ветром, у его коленей, как крылья бабочки. Незнакомец и Профессор сходились, подобно дуэлянтам из старинных романов.
Когда между ними оставалось не более двух шагов, Войцех Казимирович остановился. Мужчина в бежевом плаще правильно понял его и принял правила игры, соблюдая дистанцию.
- Сигизмунд Иосифович? - осведомился он.
Так. Одна проблема уже решена. Теперь ясно, с какой из сторон они имеют дело. Вопрос господина Захарова сам по себе был ответом. Имя, по которому он обратился к Войцеху Казимировичу, тот назвал во время звонка по номеру, сообщенному человеком, умиравшим на грязных лохмотьях в вагоне у Веры и Боти.
- К вашим услугам, Николай Николаевич, - ответил Профессор, слегка поклонившись.
С появлением незнакомца вокруг ничего не изменилось. Никаких новых людей, исчезли даже студенты. И за спиной, на реке, никаких изменений. Полное отсутствие подозрительных судов на горизонте. Рыбаков - и тех осталось всего двое.
Лишь впереди, вплотную к тротуару, припарковался черный "БМВ", на котором и прикатил этот Николай Николаевич. Стекла машины, конечно, затемнены, и находился ли в ней еще кто-нибудь, Профессору не было видно. Впрочем, особого значения это не имело, расстояние слишком большое, и неожиданных сюрпризов оттуда ждать не приходилось.
- Если бы вы знали, Сигизмунд Иосифович, скольких усилий нам стоило разыскать вас.
- Мне кажется, это все-таки мы разыскали вас, - вежливо возразил Профессор.
- Да, но это стало возможным потому, что я дал установку любыми способами выйти на контакт с вами или вашими друзьями. Король, если я не ошибаюсь? "Установить, с кем они имеют дело, эти люди действительно смогли очень быстро", - подумал про себя Профессор и вслух сказал:
- Не ошибаетесь. Это ведь ваш человек был там, в больнице?
- Да, - на лице Захарова нельзя было прочесть никаких чувств. Войцех Казимирович не смог уловить ни следа переживаний по поводу судьбы их сотрудника, который прикрыл Сергея во Второй городской. Бесстрастный ответ на конкретный вопрос.
- Я не понимаю... - произнес он и замолчал.
Вот это уже враки. Николай Николаевич Захаров, или как его там, понимал многое и о еще большем догадывался. Своим видом клерка среднего звена, прилизанными волосиками, неказистым плащиком он мог дурить кого угодно, и Профессор думал, что в большинстве случаев ему это удавалось. Но он-то уже давно привык обращать внимание на глаза людей. А глаза у Николая Николаевича были умные, цепкие. И безжалостные. Как у волкодава. Как, наверное, у всех людей его профессии.