— Вы были там? — удивился он.
— Да, но ничего не могли сделать… Кстати, как ты догадался, где у него слабое место?
Сафир отвернулся, ответил нехотя:
— Мне помогли…
Кровать приятно спружинила под моим весом, я стянул сапоги с затекших ног, сказал:
— Если не хочешь говорить, я пойму, но не вини нас с Валетом, за то, что не были с тобой рядом. Позже я расскажу тебе, как всё сложилось. Понимаю, как всё это выглядит. Мы шатались где-то пару месяцев…
— Полгода!
— …полгода?.. Теперь я появился и прошу убить какого-то опасного и неубиваемого рыцаря… Если бы я видел другие варианты, я бы…
— Да понял я, — отмахнулся Сафир зевая, — мне пофиг. Убить так убить, дай поспать.
Я еще раз улыбнулся, Сафир есть Сафир.
Глава 21
Казалось, я лишь моргнул, как из коридора донёсся топот, и дверь раскрыл взмыленный Родгар:
— Вставайте! Везарх вернулся с Королевской свитой, Граф уже там.
Я скатился с кровати, спотыкаясь, на ходу натягивал сапог.
— Что говорит Везарх?
— Я еще не успел с ним пересечься, — потупился Родгар.
— А Герцог там? — спросил я.
— Все там, торопитесь.
Едва вышел на улицу, меня тут же окружили мои люди. Родгар, Маркус, Везарх, Манфаэль, каждый что-то говорит, только Сафир идет рядом и помалкивает, он знает, когда мне не нужно мешать думать. Всё равно в эти секунды я никого вокруг не слышу.
— Сэр Родгар, сэр Маркус, — остановил я взволнованный шепот, — пожалуйста, соберите рыцарей и будьте там, для соблюдения порядка…
— Понял, — кивнул Родгар и друзья сразу удалились.
— Манфаэль, останьтесь рядом, как и вы сэр Везарх. Боюсь мне понадобятся ваши советы.
На улице успели возвести большой помост, но не для нас, как я сперва подумал, а для восседающей на ней коллегии судей, или кто они такие? Перед ними внизу стоят двое, слева Граф Рэнье де Литтен, справа Герцог Балареантский. Я не смог придумать ничего умнее, как встать посередине.
Трое судей, все преклонного возраста, которых я уже охарактеризовал для себя как Большеухий, Густобровый и Одноглазый, повернулись ко мне.
— Представьтесь, юноша, — попросил Густобровый теплым как огонь в камине голосом.
— Виконт Альнар де Бражелон, к вашим услугам, — поклонился я.
— Знаете ли вы, в чем вас обвиняют, виконт? — спросил он.
— Мне это неизвестно, — соврал я, стараясь держать спину прямой, а лицо невозмутимым.
Густобровый крякнул устало, Большеухий пояснил с нетерпением:
— Герцог утверждает, что вы убили его вассала, сэр Альнар, и требует возмездия. Это правда?
— Правда ли, что требует возмездия? Вам виднее, ваша милость… — уклонился я.
Большеухий сморщился недовольно, отчего лицо стало похоже на высохший персик.
— Цепляются к словам обычно не умные, а те, кто пытается ими казаться… Правда ли, что вы убили сэра Тормаха?
— Правда в том, ваша милость, что я, скорее всего, убил человека, который проник в мою комнату преследуя единственную цель, не воспротивиться которой я, по понятным причинам, не мог. Он попытался убить меня, но с божьей помощью, мне удалось выжить, правда ему пришлось умереть. Ну, тут уж, сами понимаете…
— Ложь, — воскликнул Герцог, — там было найдено только одно оружие, ваше! Сэр Тормах был безоружен!
— Тишина! — грянул Густобровый, шепнул что-то Одноглазому справа от себя, который непрерывно водил гусиным пером по желтому пергаменту, тот кивнул.
Густобровый продолжил, когда требование было выполнено:
— Виконт… Вы пытаетесь укрыть правду за витиеватой речью. Это вам не удастся, смею заверить. Что касается вашего, Герцог, замечания… Граф, это правда, что нашли только одно оружие?
Рэнье тяжело вздохнул, виновато скользнув по мне взглядом.
— Правда, ваша милость. Когда мы вошли в комнату, Альнар лежал без сознания, а сэр Тормах мертвым.
— Вот как?
— Так точно, ваша милость, — подтвердил я, делая себе пометку говорить лаконично и вкрадчиво. — На моей голове до сих пор есть большое шишкообразное доказательство того, что меня подставили.
Большеухий неожиданно предостерег, ткнув в мою сторону скрюченным пальцем:
— Остерегитесь, виконт! Уж не хотите ли вы сказать, что в этом замешан Герцог? Советую воздержаться от подобных заявлений…
— Заметьте, — улыбнулся я, — не я это предположил. Более того, я ни на кого пальцем не указываю и не призываю к ответу. И руководствуясь презумпцией невиновности прошу о том же.
— Что? — переспросил Большеухий. Одноглазый тоже поднял взгляд, отложив перо в сторону.