— А вообще, господин, вы правы, возьмите её к себе в постель, пусть хоть дух испустит в тепле… Только постель потом сожгите.
Я сделал такое скорбное лицо, чуть сам не заплакал.
Ванд же наоборот нахмурился расстроенный:
— Пошли вон, бродяги грязные, пока не зарубил вас ко всем демонам!
Я осторожно пятился, уводя за собой «жену», но глазами держал всех и каждого, говорил, обращаясь ко всей толпе, пусть принимают конкретно на свой счет:
— Чести у вас нет! И вы называете себя воинами?
Люди хватались за рукояти мечей, запугивая, а я, чем ближе к воротам подходил, тем наглее становился:
— Выгнать двух людей, попросивших крова, это ваше воинское достоинство? Я скажу вам, кто вы такие: жалкие, паршивые ублюдки.
Мы пересекли линию частокола, когда я увидел, как за спинами обращенных к нам людей передвигаются люди Валета. Ванд и еще двое воинов вытащили мечи и шли в нашу сторону со злыми ухмылками, остальные просто смотрят, как выпотрошат двух бедняков. Не без интереса, зрелище всегда приятно. Я перестал себя сдерживать, отпустил жену, она тут же упорхнула назад, а я еще держал всех взглядом:
— Последний шанс, и может я вас пощажу!
Я остановился под ногами лежит топор, а Ванд с двумя воинами как раз переступил черту предполагаемых ворот.
— Та-та-рин! — крикнул я первое, что пришло мне в голову.
На лицах воинов отразилось презрение к моему «заклинанию», но ровно на долю секунды, так как в следующее мгновение кровь хлынула из открывшихся на лицах ран — вилы крестьян били без промаха.
Воины, что еще оставались внутри лагеря ловко выхватили мечи, но двинуться в нашу сторону не успели, Валет и все кто шел за ним бесшумно напали сзади, и большая часть воинства была убита так ничего не поняв.
С оставшимися завязалась драка, девчонка порывалась побежать на помощь, но я и сам не пошел, и ей не дал, шепнул угрюмо:
— Мы свою часть выполнили, теперь пусть рискуют другие.
Другие рисковали, воины умело разделывали крестьян, но тех слишком много. Ни скорость, ни выучка не спасла опытных солдат, их просто задавило трупами. Из оставшихся в лагере рабочих кто-то пытался сопротивляться, кто-то сразу падал на колени, но вскоре все закончилось. Крестьяне не знали пощады, кололи всех и тут же кидались рыскать по карманам, я ожидал подобный финал, потому сидел довольный. Валет напротив, бросился останавливать всех и каждого:
— Не сметь! Никому не прикасаться, стоять!
Кто-то поднимал на него удивленный взгляд, мол, вот сам и стой, те, что шли за ним на мгновение замерли, но когда вокруг воруют все — сложно стоять в стороне.
Девчонка хитро посмотрела на меня, но я даже отвернулся:
— Я тебе ни слова не скажу, хочешь — грабь.
Мой тон остановил. Улыбка погасла как луна скрытая тучей, а глаза прищурились требовательно:
— Правда, нельзя? Зачем же шли?
— Сам не пойму, но эти уже мертвы. И от твоей руки, тоже.
Я пересчитал потери. При всей сопутствовавшей нам удаче мы все равно потеряли две трети людей. Осталось не многим больше пятнадцати человек, считая нас с девкой. Когда мародёры вдоволь набрали добычи, Валет всё же смог заставить раздевать воинов и тащить за пределы лагеря. Я напомнил ему про овраг.
Прежде, чем легли спать он еще раз попросил вернуть ему все награбленное, и даже указал палатку, куда надо все сложить, но спустя два часа палатка осталась пуста. Наивный. Многие грелись у разведенного костра, но, так как вина в лагере не оказалось, даже самые стойкие уходили спать. Остались три человека, и нас трое, видать судьба.
Валет не удержался, спросил имя девушки, дурак….
— Илис, — обрадовалась она.
Еще бы, куда умнее Валета. Теперь зарезать «знакомую» жалко. Я шепнул:
— Берите ножи, делаем все одновременно, начиная с тех, что у костра, и чтоб ни звука!
Глава 6
Прошу простить. Я был немного расстроен тем, что Дневником как машиной времени воспользоваться не получилось. Больше такими глупостями заниматься не будем, обещаю.
По крайней мере, у меня есть, что рассказать Вам. Я чувствую, что близок. На счет Альнара Дневник упорно хранит молчание, но я узнал кое-что на счет его друзей. Мне показалось это интересным, скоро я покажу Вам.
Никто даже не проснулся. Илис умная девушка, спорить не стала, хоть глаза и расползлись на пол лица. Хватило духу делать все быстро, а на четвертом даже руки трястись перестали. Женщинам свойственна жестокость, куда больше, чем мужчинам.