Несколько шокированный таким поведением известной литераторши Василий Аркадьевич взял паузу, чтобы слегка придти в себя, вытащил из кармана не нового, но вполне еще приличного пиджачка пачку ставших не так давно модными сигарет и жестом спросил разрешения у дамы.
- Курите, курите, - милостиво кивнула Нина. - Чуть позже я и сама покурю, после порции джина...
Чиркнув спичкой, затянувшись и интеллигентно выдувая дым в сторону от стола, Федотов помолчал еще несколько минут, но все-таки первым продолжил разговор:
- Скажи мне, как новому человеку, Нина Трофимовна, а почему вы не хотите заключить с издательством постоянный договор? На несколько лет? Мне представляется это более удобным, чем ежеквартально резервирование типографских мощностей под ваши возможные новые книги...
- Как новому человеку, объясню, - снисходительно улыбнулась Нина. - Я ни с кем не связываю себя долгосрочными обязательствами. Мне так удобнее. Тем более, печь, как пирожки, обязательные по какому-то договору один-два романа в год я не умею. Пусть будет звучать высокопарно, но творческая работа не поддается нормированию и упорядочению подобно конвейерной сборке автомобилей. Когда у меня, с божьей помощью, что-то этакое получается написать, то я просто разрешаю "сытинцам" опубликовать мою книжку первыми. Далее - никаких преференций. Если вы успели уже узнать, то некоторые повторные издания моих романов я доверяю другим издательствам.
- Ну, так ведь никто же не хочет загонять вас в какую-то кабалу... - начал было Василий Аркадьевич...
"Да насрать мне на ваши желания, - едва не высказалась Нина, но пришлось сдерживаться, это в своей компании, дружественных литераторов, художников, актеров и прочей богемы она частенько бывала несдержанной на язык, а тут... - У вас, издателей, одно желание - продать книжки повыгоднее, а для этого надо и автору поменьше заплатить, и рабочим в типографии, не говоря уж о редакторах-корректорах и прочем конторском люде..." Конечно, в глубине души бывшая репортерша понимала всю сложность и многогранность издательского дела, ведь это не мясом торговать, ни хлебом, которые всегда ели и будут есть. Духовная пища - вещь тонкая, коммерсанту здесь прогореть - раз плюнуть. Но все-таки в разговорах до понимания всех трудностей книготорговцев не снисходила.
- Ну, а раз не хотите, то давайте не будем поднимать этот вопрос, - как взрослая малышу, чуть снисходительно, но серьезно улыбнулась Нина. - Он уже давным-давно оговорен с Сытиным-старшим, пусть даже и не зафиксирован на бумаге, но Олег Петрович не такой человек, чтобы отказываться от собственных слов.
- Да-да, - поспешил согласиться Федотов и этой поспешностью стал еще более неприятен литераторше.
Было в его торопливости что-то ненужное, подхалимское по отношению к отсутствующему начальству, мол, ему виднее, а я - только маленькая-маленькая сошка.
"И что это он все время глазами играет, будто они у него на шарнирах, - неприязненно подумала Нина. - Так напоминает некоторых сыскарей... из старых моих знакомых... но будь это жандармский или еще из какого солидного департамента, так Голицын бы предупредил. А нынешних полицейских я и сама всех знаю... писательство писательством, а старые связи не забываются, особенно, если их подновлять время от времени..."
Тем временем на столе появился очень ароматный коньяк в пузатом, большом бокале, "императорский" тончайше порезанный лимон, блюдечки с сахарной пудрой и мелко помолотым кофе, высокий стакан не менее ароматного джина, тарелочка с охлажденными креветками и маленькой кляксой майонеза на краю.
- Ваше здоровье, господин редактор, - приподняла стакан на уровень глаз, привычно салютуя, Нина, готовая ощутить во рту "холодный металл" голландского по своей сути напитка, привычно присвоенного бесцеремонными британцами.
Федотов, следом за литераторшей, пригубил коньяк, но закусывать не стал, поставив бокал обратно, на столик, и продолжил было разговор:
- Скажите, Нина Трофимовна, в конце этого квартала вы нас все-таки чем-то порадуете?
"Вот ведь - точный дознаватель, - теперь уже открыто поморщилась бывшая репортерша. - И если не из жандармов и полицейских, то остаются лишь военные..."
Чем могла её персона романистки привлечь военную контрразведку или разведку, Нина не знала. Но... учитывая, что в ряде её книг на фоне головокружительных приключений героев в некоем фантастическом антураже, прозвучали смелые, остроумные идеи о приоритетах развития техники, науки в различных областях знания... возможно, кто-то и заметил параллели между книжными, фантастическими описаниями и реальными исследованиями, проводимыми в закрытых от посторонних глаз лабораториях и на полигонах. Впрочем, в отношении любого рода секретных сведений, представляющих государственную тайну, Нина Березина была чиста, аки младенец перед Богом. А личное знакомство с некоторыми высшими чинами Жандармского Корпуса и полицейского управления только голосовало за нее в этом отношении.