Однако на этот раз – по всей вероятности, при упоминании о «вышке» – он совершенно неожиданно проявил некоторые признаки неудовольствия и беспокойства. Его низкий, будто скошенный лоб слегка нахмурился, толстые красные губы вздрогнули, словно он, вопреки своему обыкновению, собирался что-то сказать, под кожей заходили крупные желваки. И даже взгляд его маленьких мышиных глазок, пустой и бессмысленный, на мгновение как будто озарился какой-то мыслью. Озарился и тут же потух.
Увидев реакцию сожителя на её последнее замечание, девушка оглушительно расхохоталась и со снисходительно-покровительственным видом, точно принадлежавшую ей, находившуюся в полном её распоряжении вещь, похлопала его по могучему плечу.
– Что, папуль, не нравится? Очкуешь? Боишься вышки? Правильно! Её все боятся. И я тоже… Хотя, учитывая твоё героическое прошлое – тут без обид, папуль, – тебе это всё-таки грозит в гораздо большей мере, чем мне… Короче, как бы там ни было, никто из наших гостей не должен уйти из этого дома живым. Для нас это вопрос жизни и смерти, не меньше!.. Так что извини, фраерок, – она перевела взгляд на Гошу и с притворно-издевательским сочувствием на лице развела руками, – живым тебе отсюда не выйти. Никак. Даже не надейся! Ты последуешь за другими кобелями (четверо их, кажется, было… ну да, четыре, ты – пятый), павшими жертвами моей небесной красоты… А ведь согласись, погибнуть из-за такой девушки, как я… – она сделала паузу и провела ладонями по своему гибкому полуобнажённому телу, вильнула бёдрами и приподнялась на цыпочки, словно желая в очередной раз показать ему себя во всей красе, – в этом что-то есть. Подходящая смерть для настоящего мужика! Надеюсь, что, когда ты будешь подыхать, это тебя немного утешит и хотя бы частично примирит с твоей печальной участью… Хотя, – тут её устремлённый на него взгляд опять сделался холодным и колючим, а лицо презрительно искривилось, – какой ты мужик? Сопляк! Молоко ещё на губах не обсохло… Просто мне сегодня немного не повезло: нормальных клиентов, как назло, не было, только всякая шваль вокруг околачивалась. Просидела полдня без толку, устала, вот и пришлось удовольствоваться тобой… Ну да ладно, не беда, – она подмигнула ему и провела кончиком языка по губам. – Навару от тебя, конечно, никакого, но позабавимся мы с тобой ничуть не хуже, чем с остальными. А может, даже лучше. Это я тебе гарантирую!
От этих слов хозяйки дома, равно как и от предшествующих её откровений, у Гоши мороз пробежал по коже. Сердце замерло в груди и заныло от давящей, смертной тоски. Перед глазами разлилась мутная багровая пелена, сквозь которую всё виделось зыбко и мрачно, будто в страшном сне. Да ведь, если подумать хорошенько, если разобраться как следует, это и было, скорее всего, просто тяжёлое сновидение, ночной кошмар, галлюцинация, которая не может продолжаться слишком долго. И достаточно ему лишь взять себя в руки, встряхнуться, сбросить с себя этот жуткий, неизвестно откуда взявшийся морок – и весь этот ужас закончится, рассеется, улетучится, как дым…
И он, точно в самом деле уверовав в это, весь напрягся, стиснул зубы и зажмурил глаза… Но когда мгновение спустя вновь открыл их, перед ним была всё та же удручающая картина – грязное, тускло озарённое помещение с ветхой допотопной обстановкой, посреди которого стояли легко одетая, злорадно ухмылявшаяся девица, не сводившая с него цепкого, подстерегающего взгляда, и её широкоплечий, глыбообразный напарник с обнажённым татуированным торсом, за всё это время не проронивший ни звука и лишь, как казалось, сосредоточенно, стараясь не упустить ни слова, внимавший своей подруге, готовый, по-видимому, по первому её знаку кинуться действовать и беспрекословно, не раздумывая и не медля, исполнить всё, что ей угодно будет ему приказать.