Я сползла на пол и уронила лицо на руки. Боже, у меня болело сердце. Эта боль возвращалась снова и снова, ночь за ночью, она никогда не покинет меня. Я обречена на вечную скорбь души. Мне придется терпеть эту разрушающую боль ночь за ночью, до конца моих дней. Я боролась сама с собой, чтобы не расклеится. В моей голове вертелись мысли о воздушных шарах в небе. Голубые воздушные шары. Затем я начала добавлять предметы, стараясь заполнить все пространство. Неважно сколько клоунов, яблок, слонов, облаков или кексиков я добавила, покрытое предметами небо не помогло. Оно не заполнило то пространство, которое я усердно расчистила, стараясь вытеснить свою маму.
Она была там. Она всегда будет рядом. Моя изобретательная игра разума исчезла, и я разрыдалась от боли. Я вскинула голову и беззвучно прокричала в небеса: «Мааааама!». Я завыла, позволив себе еле слышно кричать в агонии. Было больно. Было так больно, что хотелось умереть. Если время лечит, сколько еще мне осталось терпеть? Я не могла больше ее выносить. Три дня спустя было также больно, как и в первый день. У меня грудная клетка взорвется раньше, чем эта боль прекратится. Я скучала по ней. Мне так ее не хватало. Я просто хотела услышать ее голос и попросить прощения. Она не оставила мне шанса попрощаться с ней, сказать ей, как сильно я ее любила. Я не успела попрощаться. Я плакала, стремясь к измождению, которое накроет меня и заберет эту боль. Я желала, чтобы боль остановилась.
Я почувствовала под щекой холодный пол, когда проснулась на следующее утро от света и звонка будильника на своем телефоне в полвосьмого. Согласно моим расчетам Пи встанет примерно в восемь пятнадцать – восемь тридцать. Обычный распорядок дня подкрался, казалось, быстро и незаметно. Горячий душ, где я смывала чернила, стал ежедневным ритуалом. Черный дождь стекал ручьями по моей руке, закручиваясь в воронку и смешиваясь с водой, и исчезал в водостоке. Мою грудь заполнила легкая ностальгия, и я удивилась, почему мне это так знакомо. Словно дежавю. Почему мне кажется, что это уже случалось однажды? Возможно, потому что так и было. Много раз.
Обернув одним полотенцем тело, а другим свои длинные волосы, я нанесла утренний увлажняющий крем на свои опухшие веки. Голос моей матери звучал у меня в голове, напоминая мне, что никогда не будет слишком рано волноваться о морщинках. Приложив пальцы под глаза, я оттянула нижние веки. Моей маме было всего лишь тридцать девять. У нее было много морщин, но лишь в последние шесть месяцев или около того. Такая быстрая потеря веса привела к тому, что гладкая кожа стала морщинистой.
Я быстро переключила внимание от своего гладкого семнадцатилетнего лица на стук в дверь.
- Да? – спросила я, открыв дверь и придерживая полотенце на груди.
- Э-э, я уезжаю сейчас, - сообщил Блейк. Я наблюдала, как его глаза прошлись по моему телу, и мысленно покачала головой. Мудак.
- Ну, до свидания, - бойко ответила я, давая ему ненужное разрешение.
Какого черта? Не знаю, чего он ожидал, или какого черта, он делал, но неловкое молчание было лишним.
Блейк закрыл рот, повернулся на каблуках и кивнул. Извращенец.
Я посадила Пи на столешницу, пока готовила ей завтрак. Она осматривалась вокруг, будто никогда не делала такого раньше. Я всегда сидела на столешнице, пока моя мама готовила. Именно в такие моменты мы часто говорили по душам.
- Чем хочешь заняться сегодня, Пи? – спросила я, вмешивая свежую голубику в тесто для оладий. Лиловый цвет напомнил мне черный дождь, стекающий по моим рукам. Конечно же, Пи не ответила. Она, с большими глазами молча сидела напротив меня и в самой обычной одежде, какую я только смогла найти.
Разводы двигались по кругу, пока я думала о воде. Разводы от голубики были подобны черному дождю, исчезавшему в водостоке, за которым я наблюдала много раз.
- Иди сюда, Микки, - прошептала моя мама, пытаясь поднять голову. Моя ручка перестала рисовать летящих вниз птиц, и я подняла свою руку с холодного радиатора. Ее болезненные, блестящие глаза улыбались.
- Что случилось? Хочешь, я позову врача? Тебе нужно обезболивающее?
- Нет, детка. Я в порядке. Я хочу уйти сейчас, Микки. Мое время пришло.