— Денег-то много дала? — не выдержав, перебил его Маркус.
— Много. При умелом пользовании надолго бы мне хватило. Только в том кабаке ко мне подсели любители выпить за чужой счет и мы, фьють, быстро спустили все деньги. Потом меня ограбили. Потом я побирался, но этого делать не умею и не хочу.
— А воровать лучше? — снова не удержался Маркус от вопроса.
— Нет, и воровать плохо. Но в той харчевне я снова попытался попросить милостыню, не ел уже несколько дней. А мне предложили отработать — полы помыть в зале и на кухне.
— Значит, все же воровать лучше, чем честно заработать? — обиделся Маркус, а ему показалось, что парень чего-то стоит.
— Я помыл. Только мне все равно поесть не дали, сказали, что я плохо это сделал. А как я мог хорошо сделать то, что ни разу полов не мыл. Вот и мачеха мне сказала, чтобы я вернулся только тогда, когда настоящим человеком стану, а командовать — это и она умеет.
— Правильная у тебя мачеха, — усмехнулся Маркус. — Умная, находчивая, несмотря на молодость.
— И я так думаю, — вздохнул лорд Болдуин, — Она вообще хорошая женщина, это я уже потом понял, когда на улице оказался. Она мне слова-то грубого никогда не говорила, в основном жалела сиротку такого великовозрастного.
— А куда идти-то собирался? — Маркус поправил одеяло на парне. Да, не жалеть его надо, а учить уму-разуму.
— Во фрилансеры собирался подаваться, — пожав плечами, ответил лорд Болдуин.
— Куда? — Маркус чуть не рассмеялся. — Ты хоть меч-то поднять сможешь?
— Зря вы так, — обиделся тот. — Я, между прочим, только и умел-то, что мечом махать. Не смотрите на меня. Я, пока нищенствовал, исхудал сильно.
— Хорошо, хорошо, — согласился Маркус. — Сейчас доедем до места. Откормлю тебя. Посмотрю, какой ты воин, а там, глядишь, вместе подадимся во фрилансеры.
— Правда? — лорд Болдуин в возбуждении даже приподнялся на кровати. — Я тогда смогу домой вернуться с гордо поднятой головой, что смог человеком стать. Правда? Я могу вам верить?
— Правда, — грустно сказал Маркус, снова укладывая парня в постель.
Ему и самому следовало подумать, как вернуться туда, откуда он уехал, с гордо поднятой головой, что он тоже снова человеком стал. Честью и совестью не получилось, деньгами тоже. Чем еще осталось?
Глава 30
Маркус уже уходил, когда услышал за спиной жалобный голос:
— А еще я ее хочу. Даже когда она беременная ходила, хотелось завалить ее и тискать, тискать, тискать. Она еще и поэтому выставила меня. Сказала, что ее муж, мой отец, еще жив хоть и немощен сейчас, но изменять она ему не собирается.
— А твоя мачеха мудра вдвойне, несмотря на молодость, а ты — глупец, если не понял, что она любит твоего отца. И чтобы ты не пал низко в своем вожделении, она отправила тебя уму разуму набираться на стороне, — не оборачиваясь, ответил лорду Болдуину Маркус. — Тебя и впрямь надо учить многому, а в первую очередь уважать выбор других.
— А если я ее тоже люблю? — жалобно пробормотал тот.
— Если любят, то хотят доставить радость и счастье предмету своего обожания, а уже потом надеяться, что тот подарит любовь в ответ. Любовь — это смотреть в одном направлении, а не друг на друга, — задумчиво произнес Маркус.
Он говорил словно сам с собой, а не отвечал на вопрос парня:
— Учись любить глазами, учись смотреть так, чтобы на твоем лице были видны глаза, излучающие любовь, которую ощущает не только человек, кому предназначен этот любящий взгляд, но и другие люди, животные, растения — весь мир, даже если лицо твое скрыто. И пусть в твоем взгляде звучит музыка, нежность и отражаются звезды, что хочешь достать любимой с неба. Учись любить руками. Нежными прикосновениями к телу любимой, можно добиться, чтобы она тебе сказала однажды, какие у тебя мудрые руки. Учись любить губами. Только посредством губ можно дать почувствовать любимой, как ты его желаешь. Учись любить всем телом, чтобы каждая его клеточка излучала любовь. Чтобы подарить любовь другому человеку, надо, прежде всего, научиться любить себя, свое тело. Надо стремиться к гармонии ума, сердца и эроса. И тогда любовная музыка глаз, рук, губ и тела зазвучит особенно сильно и апофеозом ее будет оргазм — настоящее чудо любви.
И Маркус вышел, прикрыв за собой дверь.