Правитель вошел в полутемное помещение. Пахло чем-то гнилостно-кислым. По углам не боясь человека, сновали крысы. На грубо сколоченном столе тлел огарок сальной свечи. Иного источника света не предвиделось: подземелье уходило глубоко под землю. Невидимый стражник тенью мелькнул около неподвижного императора и вставил чадящий факел в специальную подставку на стене.
Аттис молчал. На жестком топчане калачиком свернулась худенькая девушка. Замызганный матрас, набитый гнилой соломой брезгливо откинут к стене. Тонкая фигурка в шелковом халате тряслась от холода. Изнеможение, многократно умноженное стрессом, сломили сопротивляемость, и Тирис забылась тревожным сном. Ресницы трепетали, девушка то и дело вздрагивала, тщетно пытаясь найти более удобное положение на грубо сбитых досках. Владыка сорвал с плеч тяжелый дорожный плащ и осторожно укутал ее. Будить не решился. Вышел не оборачиваясь, напоследок бросив коменданту:
— Переведите в другую камеру. Чтобы камин и достаточно света. Нормальная постель и пуховое одеяло.
— Но…
— Выполнять.
Чувствуя себя лицемером сверх всякой меры, правитель вышел прямо под дождь. Ни души вокруг. Бушевала гроза. Оглушающие раскаты грома, яркие иглы молний яростно били в дрожащую землю. Более мрачные стихии неистовствовали в сердце. Вода кипела под ногами, срывая грязь и мелкий щебень, но не могла омыть и утешить.
Несмотря на поздний час, Аттис направился прямиком к сестре. Фарида ожидаемо не спала. Черные круги под глазами, кожа как серый пергамент. Она неподвижно сидела в высоком кресле и бездумно смотрела на огонь в камине. Свечи в канделябрах почти догорели, свисая с витых подсвечников желтыми слезами застывшего воска. Толстый ковер приглушил шаги, но мокрые ресницы дрогнули и правителя пригвоздил пристальный взгляд. Аттис казался тенью самого себя. Бледный, измученный, раздираемый внутренними демонами. Мокрая рубаха липла к телу. Издав то ли всхлип, то ли крик, бросилась к нему, путаясь в подоле платья. Неизящно рухнула к ногам, обняла колени и сухо зарыдала. Слез не было. Только бесконечное отчаяние.
— Не могла заснуть. Так страшно. Представила, что… жить бы не смогла… это… прости меня. Тирис… она же… но ты… я…
Аттис помог подняться и усадил. Как когда-то в детстве погладил по голове, в уголках губ дрогнула бледная тень улыбки. Горечь на двоих.
— Зря беспокоилась. Я б в любом случае не пострадал. А вот принцесса белых драконов… — Горло перехватило.
— Изгора требует экстрадиции? Ты же им не позволишь… — Фарида смотрела с робкой надеждой.
— Изгора требует смертной казни.
Принцесса испуганно прижала ладони к губам. Щеки не побелели, посерели.
— Нет. Имперская кровь неприкосновенная. Широи потомки белых драконов, точно так же, как Садрон — красных. Чернь просто не понимает…
— Смерти жаждет не подданные, а брат принцессы. Тор.
— Но император…
— При смерти. Скоро белым драконом Изгоры станет последний из рода Широи.
— Не верю.
— Я тоже сомневался, пока меня не поставили перед выбором: либо смерть принцессы, либо благополучие моих подданных. Я отдал предпочтение последним.
— Мы что-нибудь придумаем. Устроим побег…
— Я дал слово.
— Ты не убьешь ее.
— Нет.
Что-то такое было в его голосе, что принцесса содрогнулась.
— Что ты собираешься делать? Не пугай меня.
— Завтра на рассвете ее ослепят. Затем под охраной отвезут в наш старый охотничий домик. Там она никому не помешает.
— Решил растянуть удовольствие? Чтобы погибла, а перед смертью помучилась? Драконы не живут в клетке. А, не видя неба, она не сможет летать.
— Принцесса ни в чем не будет нуждаться. Я не оставлю ее. Просто исчезнет надежда на престол.